Судьба хранит бродяг. А я - игрок, Никто и звать никак, Свободен и жесток(с)
Название: Даунтаун.
Автор: Wolf Devil
Бэта: -Freya-
Жанр: нуар, ангст, драма, мистика, AU, ООС.
Фэндом: FiCTiON.
Пейринг:
Рейтинг: NC-17.
Состояние: в процессе.
От автора:
Часть 1. Пока смерть не разлучит нас.
Часть 2. Дети.
Начало.
1.51.5
Слежку Ромашка заметила сразу, стоило только выйти из такси. Она чуть нервно одернула красную куртку и мотнула головой, отпуская хмурого водителя. Подвозя определенный контингент в этот район, таксисты неизменно предлагали «подождать часок-другой», выставляя огромные счета за простой, а то и напрямую требуя доплату «за молчание». И в общем-то не было совершенно никакой разницы, действительно ли девочка приехала в богатый район к любовнику, или у нее тут другие планы, столь удачно прикрытые распущенностью сильных мира сего. Суть оставалась одной – убираться гостье, вероятно, придется быстро и машина на углу могла ей в этом деле очень помочь.
Но только не в случае Ромашки. Она справится и сама. Это как с ездой на велосипеде, верно? Навыки вернуться, нужно только попробовать снова.
На той стороне улицы от стены неслышно отделилась тень и последовала за ней. Ромашка видела ее отражение в тонированных стеклах машин. Впрочем, не долго. Чем ближе к центру богатого района – тем меньше на улицах встречалось машин. Здешний транспорт содержался в более подходящих условиях - не под открытым небом.
Девушка остановилась под фонарем и закурила, не чувствуя, впрочем, специфического вкуса дыма. Может, от того, что Ромашка и не вдыхала толком. Сейчас предназначение у сигарет было другое, ей не нужно было отравить что-то мерзкое где-то в груди. Оно шевелило щупальцами, касалось присосками ребер изнутри, ощупывало все, ластилось почти нежно. От этого ощущения не избавишься простыми сигаретами. Ромашка его слишком хорошо знала.
Страх.
Девушка бросила недокуренную сигарету на асфальт и затоптала. Слишком нервно. Она должна была бы быть этакой развязной, вальяжной, выступать гордо, смотреть презрительно. Как делают только те, кому нечем гордиться и нечего вытянуть из своей душонки, кроме дешевых понтов. Очередная любовница одного из толстосумов, случайно запечатлённая на внешних камерах, или замеченная охранником. Вон как тем, что смотрел на Ромашку сквозь прутья ворот. Девушка скривила губы в полуулыбке, чуть рвано отталкиваясь от асфальта, чтобы продолжить путь.
Она не справлялась со своей ролью. Ну и плевать. Кто знает, может не задалось у нее сегодня рандеву…
За спиной снова мелькнула тень. Казалось, что он и вовсе не скрывается. Идет спокойно по улице, чуть в отдалении, скорее боясь помешать Ромашке, чем на самом деле пытаясь оставаться незамеченным. Девушка улыбнулась. На этот раз улыбку не пришлось выдавливать силой. И даже сжатые челюсти чуть отпустило.
Похоже, слежка не входила в набор навыков Эрика. Как и стрельба… и мирные переговоры. Но каким-то образом Шарк все еще оставался не просто жив, но и вполне на плаву. Это было бы поразительно, если бы Ромашка не видела, как этот чертов авантюрист общался с людьми Дивы. Обаяние – страшное оружие, если знать, как им пользоваться. И пусть в текущем деле оно было полностью бесполезно, присутствие Эрика все-таки внесло некоторое спокойствие в душу Ромашки. По крайней мере, она не была одна.
…Хотя, если подумать, когда она в последний раз была сама за себя? Ромашка подняла голову и окинула взглядом улицу. Разметка на ровной дороге будто фосфоресцировала в полумраке, разбавленная пятнами желтого света фонарей. Она казалась почти жидкой, словно вытекла и расплылась лужей горячего воска. Нельзя сказать, что тогда была такая же ночь. Хотя бы потому, что нельзя сравнивать верхний район с трущобами. А именно из окна квартиры в грязный переулок тогда и вылезла Ромашка. Но была и схожесть. В тот вечер на улице, рядом с парой мусорных баков, она тоже была не одна.
Мать ждала ее больше получаса, о чем свидетельствовало несколько окурков на асфальте. Специфический, чуть сладковатый запах сигарет заставил Ромашку сначала обернуться в поисках источника, а после – броситься изо всех сил прочь. И было совершенно не важно, кто ее застукал. Свидетель для вора – это всегда плохо. Для несовершеннолетнего вора – и подавно. Если бы семнадцатилетнюю Кимберли поймали… Тюрьмы она не боялась. Там не может быть хуже, чем в приюте, из которого она сделала ноги несколько месяцев назад и, конечно, не собиралась возвращаться.
Но поди сбеги, не зная улиц, от человека, прожившего в этом районе всю жизнь. Подобные встречи, такие проблески удачи в бесконечной череде провалов, сродни чуду. Они бывают раз на всю жизнь.
…Только почему же память Ромашки рисовала ей совсем другое лицо? Не Матери?..
Девушка мотнула головой и, окинув взглядом улицу, поняла, что пропустила поворот. Пришлось вернуться. Но прежде чем продолжить свой путь по неприметной улочке, уходящей резко вверх на склон, Ромашка сняла красную куртку и бросила в кусты. Дальше ей следовало стать менее заметной.
Ни у кого не набирается наглости настолько, чтобы грабить дома верхнего района. Ее просто неоткуда набрать. Инстинкт самосохранения бережно собирает накопленное и скармливает страху. Слишком хорошая охрана, слишком много денег, которые гарантируют, что виновник не доживет до суда. Если поймают, конечно. Но чтобы не поймали… нужно иметь несколько тузов в рукаве.
Ромашка снова улыбнулась. В переулке было меньше света, может, потому звуки улавливались легче. Даже почти неслышные шаги Эрика Ромашка сейчас улавливала прекрасно. Скрип кожаных ботинок. Похоже, его все-таки заставили переобуть рванные кеды.
Она была здесь лишь однажды, со строгим приказом не задавать лишних вопросов, ждать не больше получаса, после чего уходить и забыть о том, что она вообще приближалась к забору с этой стороны. Что не мешало Ромашке проследить весь «маршрут» Мальвы от забора до дома. Когда возникает необходимость попасть в неприступную крепость, решающим всегда оказывается наличие «своего» человека внутри. И порой даже не важно, что тот давно покинул сей мир… Ромашка чуть усмехнулась. Если бы она тогда не послушалась, заволновалась, выждав положенные полчаса, не ушла, или хотя бы рассказала Матери…
То что? Что бы это исправило? Трупов стало бы на один больше. И некому было бы «похоронить» Мальву, пусть и так примитивно. А Корнелия… что ж, погребение дочери Блэквуда прошло со всеми почестями. Об этом ей точно не стоило беспокоиться.
Сейчас малодушие Ромашки играло на руку, из него можно было извлечь выгоду. Вот только в этот раз со страхом нужно было справиться. Девушка дернулась было обернуться к Эрику, но передумала. Стоит только окончательно увериться в том, что она не одна, что есть на кого положиться – именно это она и сделает. Положится на другого. А в нынешнем деле Шарк ей не помощник.
Ромашка потерла ладони. Слепая зона камер в одну секцию забора, не более. Сложно заметить, глядя в мониторы. Оставалось надеяться, что охранную систему дома мэра с тех пор не переработали.
…И пока что Ромашке в этом везло. По крайней мере, в нее не выстрелили, стоило только забраться на забор. Девушка оглянулась. В черной водолазке, с собранными и скрытыми под шапкой волосами, она была неприметной в темноте. Нужно было только держаться в тени. Девушка спрыгнула на землю и качнулась назад, припадая спиной к забору.
По подъездной дорожке, шурша гравием, неспешно двигалась красная машина. Ромашка механически затаила дыхание, но свет фар мазнул ее по касательной, не задержавшись. Машина повернула к крыльцу, сверкнув в полумраке номерным знаком «Анна». У мэра сегодня были гости. Это одна из тех причин, почему выбор пал именно на сегодняшний день. Доверять старым, не то выкупленным, не то украденным у архитектора, планам здания было ровно так же опрометчиво, как и в целом соваться к Блэквуду. Но судьба улыбается отчаянным. Пусть даже тогда, когда скрывает под собой жалость и вину.
Но… терять Ромашке все равно было нечего. На мгновение девушку охватило чувство какой-то неуместной радости, лихого духа авантюризма, который пришлось подавить усилием воли.
Об этом знали не многие, да и сам факт не афишировался. А все, о чем прямо не говорилось в газетах, мэр тщательно скрывал. Суть в том, что Блэквуд испытывал какую-то особую неприязнь к собакам. Нет, не боялся, конечно. Как может такой человек боятся каких-то там шавок? Ромашка усмехнулась. Как бы там ни было, а в любом другом доме девушка не прошла бы и половины пути, как ее бы растерзала свора питбулей. Но собак не было. И к тому времени, как к крыльцу подъехал черный тонированный джип, девушка уже взбиралась на балкон второго этажа. Тихо сняв кошку с перила, Ромашка покосилась вниз. Губ снова коснулась усмешка. Просто-таки Ромео и Джульетта. Интересно, Мальва бросала камешки в окно, или парочка договаривались о времени заранее?..
Это было неправильно. Они погибли, обе, страшной смертью только за то, что любили. Но думается почему-то упорно не об обгоревшем черепе Мальвы на дне бочки, а об ее сияющей улыбке, когда она возвращалась… Тогда об этом никто не знал, но сейчас Ромашка могла с уверенностью сказать, что возвращалась она из этого дома по «коридору» в системе охраны, организованному Корнелией. Ведь где наиболее безопасное место, если не в доме у врага?
Отчаянные девушки…
Нет, все-таки хорошо, что в памяти остались они такими. Не испуганными, с потухшими глазами, какой Ромашка видела Мальву в последний раз, а смелыми до безрассудства.
Шорох под балконом заставил девушку нырнуть вниз, прижаться к перилам, вглядываясь в полумрак. Под балконом неспешно прошел охранник. Меньше собак – больше людей. Все закономерно.
Ромашка осторожно высунулась, скосила взгляд на крыльцо. С этого места его было видно лишь отчасти. Из черного джипа вышел мужчина в строгом черном костюме и темных очках. Это показалось бы странным, если бы он не скользил по земле концом белой трости. Которую, впрочем, неспешно сложил, когда его под руку взяла женщина. Миссис Отто… должно быть, отсюда было не разглядеть. Да и какая, в сущности, разница, кто сегодня в гостях у мэра?
Ромашка перебралась к двери, доставая из поясной сумки отвертку. Металлопластиковое окно – просто мечта для взломщика. Она усмехнулась. Почти наугад, почти вслепую… но окно поддалось и с тихим шорохом открылось. Несколько мгновений девушка выждала, ожидая, сработает сигнализация или нет. Но догадка оказалась верной – когда-то Корнелия проделала надежную дыру в системе защиты дома. Так, чтобы их никогда не поймали.
Ромашка тихо перебралась через подоконник и снова пошарила в сумке в поисках фонарика. В первое мгновение комната показалась жилой. Небрежно брошенные на стул вещи, раскрытый ноутбук на столе… Но стоило только присмотреться – как оказалось, что все в комнате покрывает толстый слой пыли. За такой недолгий срок? Ромашка потерла нос, воздух был тяжелый, затхлый. Похоже, в комнату никто не заходил. С тех самых пор, как умерла Корнелия. Мэра Блэквуда не сочтешь сентиментальным… но, может, подобное и было ему не чуждо? Какой извращенной любовью нужно любить своего ребенка, чтобы…
Ромашка мотнула головой. Не время и не место размышлять о мотивации этого человека. Потом, когда все закончится, она, может быть, подумает об этом. И даже наверняка придумает ему с десяток оправданий. Всякие разнообразные травмы детства и неумение выражать свои чувства… Но это будет потом. Когда он больше никому не сможет испортить жизнь своей «любовью».
Девушка тихо выскользнула из комнаты в коридор. Ромашка хорошо помнила план здания, разложенный перед ней Дивой. Не то украденный, не то выкупленный за большие деньги - на этот счет никто не распространялся. Только Люциан позволил себе отпустить колкий комментарий на счет того, что архитектор получил достаточно. В каком смысле - Ромашка предпочла не уточнять.
Кабинет был в другом конце коридора. Благо, второй этаж хранил спасительный полумрак, разбавленный только светом на лестнице, который исходил снизу. Сверху помимо кабинета были только личные комнаты семьи. А все ее члены, похоже, развлекали гостей.
…Вот только кто запирает внутренние двери в собственном доме?
Ромашка опустилась на колени, доставая отмычки. Этому ей пришлось подучится. С тех пор, как она в последний раз вскрывала замки, они здорово улучшились, изменились. И не стоило, конечно, ожидать, что дверь в кабинет Блэквуда будет заперта старым образцом.
Замки вскрывать ее тоже учил Люциан. Только на этом поприще у Ромашки был более заметный успех, чем в стрельбе.
Замок щелкнул. Осторожно убирая отмычки назад в сумку, девушка перехватила фонарик, который до того держала в зубах, и осторожно толкнула дверь.
Кабинет ничем примечательным не отличался. Шкафы, заставленные однообразными папками, стол, большую часть которого занимал компьютер. Луч фонарика скользнул по поверхностям, мягкому ковру на полу. Ромашка прошла к окну и осторожно задвинула шторы. Так ей не нужно было бояться, что кто-то заметит блеск в окне. Девушка обернулась, уже смелее поднимая фонарик, да так и замерла. Луч выхватил из темноты картину. Ничего особенного, обычный портрет семьи. Он был сделан, похоже, давно, или, может, по старой фотографии. Корнелии было не больше шестнадцати. Она смотрела на мир оценивающе, сквозь стекла очков. Вьющиеся волосы неопределенного цвета, явно крашенные, спадали на лицо. Ромашка чуть улыбнулась. Так вот какой она была… Ей не приходилось видеть дочерей Блэквуда, да и мэр никогда особо не распространялся ни о них, ни об их матери… Ее на портрете не было. Помимо Корнелии была только ее младшая сестра – в отличие от нее, светловолосая, но глядящая на мир с тем же напряжением, - и сам Блэквуд. Его Ромашка рассматривать не стала – вот уж чье лицо не успеешь позабыть, как снова увидишь. Если не в газете, так по телевизору или на бигборде.
Где-то здесь должно было быть то, что ей нужно. Какая-то подсказка, улика… Девушка перебралась к столу, опустилась в чуть скрипнувшее кожаное кресло. Среди бумаг на столе не нашлось ничего интересного. Да и кто хранит важные вещи в непосредственном доступе?..
Ромашка открыла верхнюю тумбочку стола, да так и замерла. На кипе бумаг лежал револьвер. Тот самый? Тот, с которого была убита Корнелия?..
Она осторожно достала оружие. На ней были перчатки, но вот риск смазать уже оставленные на револьвере отпечатки… Но разве он стал бы хранить орудие убийства? Ромашка хмыкнула, вспомнив комнату, припорошенную пылью. Стал бы. И хранил бы на видном месте, самому себе напоминая, что нужно от него избавиться. Выбросить в реку, сжечь, закопать… но снова и снова просто возвращая его обратно в тумбочку. Он всегда был таким, сентиментальным.
Ромашка мотнула головой. Ну вот, снова. Ощущение, будто она знала Блэквуда лично. Знала давно и достаточно близко, чтобы помнить, к примеру, что по молодости он отлично стрелял, а кофе всегда предпочитал чай. Но это просто еще одна шутка подсознания… такая же, как то ощущение, что преследовало ее, стоило только подумать о телохранителе Блэквуда. Все это просто… начало шизофрении? Она усмехнулась. Где-то среди ее вещей валялась визитка психолога, забытая кем-то в Репризе. Ромашка ее сохранила, просто имя понравилось… Вудс, кажется. Может, стоит обратиться?
Но прежде – выбраться из дома мэра.
А успешность этого мероприятия в очередной раз оказалась под вопросом. Ромашка замерла, все еще сжимая в руках револьвер, который успела сунуть в сумку. Девушка сглотнула. На стол упал косой луч света из приоткрытой двери. Кто-то включил лампы в коридоре. Но это было еще полбеды. Если бы только луч света не стал медленно расширяться – кто-то толкнул дверь. И вместо того, чтобы прожогом нырнуть под стол и понадеяться, что ее не заметят, Ромашка подняла голову.
На нее смотрело лицо с портрета. Не Корнелии, конечно. С того света не возвращаются. Это была ее сестра.
Что в таких случаях говорят? «Простите, ошиблась дверью, уже ухожу»? Они смотрели друг на друга, казалось, целую вечность, пока в голове Ромашки судорожно метались мысли в поисках какого-то выхода. Пока не споткнулись об одну, что встала поперек их пути. Младшая Блэквуд не торопилась поднимать тревогу. Даже больше того – стоило Ромашке только судорожно вдохнуть, чтобы подать голос, как девушка поспешно поднесла палец к губам, обрывая так и не начатую речь. Девушка в дверях через плечо покосилась куда-то, а после вошла в кабинет и положила на столешницу перед Ромашкой папку. Точно такую же, которую Люциан передавал Кейл. Или Ромашке только показалось? Не все же папки с важной информацией одинаковые…
Кимберли только на миг скосила взгляд на папку и снова посмотрела на девушку, чтобы успеть прочесть по ее губам неслышное «беги».
Такого совета грех ослушаться.
Ромашка сгребла папку со стола и, на ходу заталкивая в сумку, вышла из кабинета. Дочь Блэквуда отступила в сторону, пропуская ее, и почти слилась с тенью, на мгновение став почти прозрачной. Словно призрак, видение самой себя в черной воде ночного озера, когда и не поймешь, перед тобой всего лишь отражение или смотрит пустыми глазница утопленник.
Образ мелькнул в сознании и пропал. По глазам ударил свет от ламп в коридоре. Всего несколько метров от кабинета мэра и до комнаты его старшей дочери. Ромашка видела ее, заветную дверь, выход наружу. Она прикрыла ее плотно, чтобы случайно не вызвать подозрений. Но точно знала, что именно сквозь нее сможет выбраться. Если бы это была компьютерная игра – дверь бы наверняка подсветилась золотым.
Но все было по-настоящему.
И голоса на лестнице были реальны.
- Думаю, что не стоит его недооценивать, - знакомый голос ударил по сознанию. Ромашка резко вдохнула. И, замешкавшись всего на долю мгновения, бросилась через коридор.
- Было бы за что его ценить, - от второго голоса внутри все похолодело.
Как бы быстро она не перемещалась сейчас – голоса были быстрее. И они оба, особенно в совокупности, обездвиживали, делали тело ватным и неподатливым. От страха и отчаянья. Пронизанный сарказмом и жесткостью, присущей лишь тем, кто упивается властью. Даже если бы ей никогда раньше не приходилось слышать голос Блэквуда – она бы его узнала:
- Фармацевт он блестящий, но в бизнесе Камрику делать нечего.
Ромашка почти ожидала услышать ответ, внутренне сжалась, вслушиваясь в тишину с мазохистским желанием, чтобы это случилось поскорее. Но случилось много худшее. Она его увидела.
- Посторонние, - в голосе не было ровно никаких эмоций, только холодная констатация факта. Не то сказывалась профессиональная выучка телохранителей, не то все то же профессиональное нежелание тратить лишнее время на то, чтобы придать голосу какую-то окраску. Как бы там ни было, а Ромашка не успела даже заметить движения. Просто обнаружила, что на нее направлен пистолет.
- Рэн, - они произнесли одновременно. Блэквуд, поднимаясь на несколько ступенек выше и бросая косой взгляд через коридор. И Ромашка, выдохнув одними губами где-то между нервными ударами сердца. – Дай сюда.
Ромашка рванула на себя дверь и кубарем влетела в комнату, едва не запутавшись в собственных ногах. Балкон, полтора этажа вниз… Девушка вцепилась в бортик, гася инерцию от быстрого бега. Взгляд метнулся вниз, запутался в светлых бликах фонарей и разноцветных кругах перед глазами. Они еще не подняли тревогу, но шанса скрыться тихо уже нет. Можно полагаться только на скорость. Каковы шансы остаться полностью целой и невредимой, прыгнув со второго этажа на каменную кладку террасы? Или хотя бы в состоянии двигаться.
Ромашка обернулась. Она могла бы ожидать задержания до приезда полиции, череды вопросов, слов о том, что она выбрала себе не тот дом для воровства. Если бы это был кто-то другой. Блэквуд…
Выстрел громыхнул, перекрыв даже шум крови в ушах. Живот обожгло болью, но дыхания не хватило даже на то, чтобы закричать. Ромашка отшатнулась. И только в это мгновение лицо исказилось ужасом. Бортик оказался слишком близко, она успела только взмахнуть руками, чувствуя спиной пустоту. И полтора этажа вниз, к каменной кладке.
Блэквуд выругался сквозь зубы, опуская руку и почти бросая пистолет обратно телохранителю. Ладонь свело болью. Старые раны всегда не вовремя напоминают о себе.
- Звони Кейл, - бросил он через плечо.
На ходу растирая линию шрама, пересекающего руку с обеих сторон где-то между пястных костей, мужчина вышел на балкон. За нарушительницей могли отправится его люди. Но зачем делать чужую работу? Зачем еще держать штат полиции, как не для ловли мелких воришек? Он облокотился о бортик и опустил голову вниз.
- Отбой по копам, - подал голос Блэквуд. Ритмичный писк телефона прекратился – Рэн сбросил вызов. Мэр едва заметно усмехнулся, чуть повернув голову к помощнику, - В какой больнице Сойка?
Ответа не последовало. Да и вопрос Ромашка слышала словно сквозь пелену, только имя Сойки ударило по сознанию, вырвав из горла судорожный всхлип. Но простое действие вызвало такую волну боли, растекшуюся раскаленным воском от живота по всему телу. Почти по всему.
Казалось, что прошло всего несколько мгновений, но Блэквуд вдруг оказался рядом. Словно он умел телепортироваться. Ромашка раз за разом пыталась задерживать дыхание, втягивала воздух судорожно, рвано. Но каждый раз срывалась. И тогда боль становилась невыносимой, от нее темнело в глазах. По щекам текли слезы пополам с липким потом, выступающим на лбу.
- Надо же… - голос Блэквуда внезапно прозвучал совсем близко. Он присел рядом, скользнул по ее телу сначала придирчивым взглядом, а после и ладонью, заставив девушку тихо вскрикнуть от боли. И снова застонать, пытаясь сделать вдох. – Чувствуешь? – мэр склонился ниже, сильнее сжимая пальцы на берде девушки, даже сквозь ткань штанов оставляя на коже отметины. Он прошептал совсем тихо, почти касаясь губами ее лица. Длинные волосы соскользнули с плеча, мазнули по глазам, заставляя снова зажмуриться. – Это сломанный позвоночник, детка.
Если бы только она могла кричать. Но из горла вырвался только хрип, пока отчаянье ломало тело, пронзая болью, которая с каждым разом все сильнее вгрызалась в сознание.
- Что-то не так?
Блэквуд обернулся. Мистер Камрик, ощупывая себе дорогу концом белой трости, остановился в нескольких метрах, натолкнувшись на преграду в виде Рэна.
- Все в порядке, - подал голос телохранитель. - Просто незваные гости.
- С которыми уже разобрались, - добавил мэр, поднимаясь на ноги и отдергивая одежду. Слепой кивнул. Но спустя мгновение чуть повел головой и снова заговорил.
- С тем, что только что перелез забор, тоже?
Ромашка резко повернула голову, пытаясь сквозь темноту и красную пелену перед глазами что-то рассмотреть. Это он, это наверняка он, не мог же он ее так бросить…
- Эри… - она выдохнула неслышно.
- Люциан? – а вот голос мэра звучал отчетливо. Он перевел взгляд с вышедшего из темноты мужчины назад, на тело девушки. – Твоя игрушка? – Блэквуд хмыкнул. - Грязно работаете. Дива стала терять хватку?
Дожидаться ответа мэр не стал. Да и вряд ли Люциан был склонен его дать. Мужчина остановился в нескольких метрах от террасы и только наблюдал за тем, как Блэквуд разворачивается назад к дому.
- Забирай, - мэр махнул рукой. Как будто только того и дожидаясь, Люциан приблизился к Ромашке.
- Шеф, не стоит ее обыскать?
- Что бы она не украла – пусть забирает, - Блэквуд усмехнулся, - заслужила.
5.15.1
Русская рулетка. Ходят слухи, что именно из пристрастия к этой игре я и ношу повсюду с собой пару револьверов. Глупцы. Насколько же слепыми нужно быть, чтобы, столь пристально наблюдая за мной, не видеть главного? Я не стану столь нелепо рисковать своей жизнью. Вокруг меня может умирать кто угодно, вот только меня это не коснется. Столько, сколько я скажу. Я хозяин своей жизни. И, если уж быть откровенным, то далеко не только своей. По- настоящему владеет ценностью тот, кто имеет власть ее уничтожить. Порой для этого достаточно пары револьверов за поясом.
…Ну, технически, одного револьвера. Пальцы привычно ложатся на рукоять, дерево холодит ладонь. Второй всегда ждет меня в кабинете, сейчас нас разделяет только дерево стола. Хотелось бы сказать, что он близнец того, что у меня в руке, но это не так. Как я тогда сказал? «Я был уверен, что его заклинит. Я хотел только напугать». И она поверила.
То есть, конечно нет. Она видит меня насквозь своими холодными стальными глазами. Этими льдинами, пробивающими до самого сердца. С тех пор, как ей было… кажется, ей было пять? Может, чуть больше. Когда в ее глазах появился этот блеск? Этот холод, от которого, против всех законов физики, тело бросает в жар и сердце колотиться, словно сошедшее с ума. Не помню возраст. Только глаза. И помню, что я делал.
Я трахал ту шлюху, ее мать. Она кричала что-то. Надо было ее вырубить, как обычно. Надо было… тогда бы младшая не услышала криков. И я бы никогда…
Ха. Не это, так другое. Я бы отнял у нее, резко, жестоко, вырвал бы из сердца любую наивную, детскую веру, ее чистое, непорочное виденье мира. Я бы нашел чем пробить насквозь ее маленькое тельце, даже не коснувшись к нему. И она бы взглянула на меня так, как смотрит сейчас. Так, что от одного воспоминания мурашки по коже.
Кто ж знал, что секс может быть таким? Настолько… не физическим. Кажется, это зовется платонической любовью. Любовью… ха. Да что такое эта ваша любовь? Ни одна любовь не пробивает настолько, до самого сердца, выворачивая наизнанку. Словно тело насквозь пробито пилой, которую медленно вращают внутри, накручивая на зубцы внутренности. Сантиметр за сантиметром, вытягивая наружу, до спертого дыхания, до рвоты, рвущейся из глубины.
Кому нужна любовь, когда есть такая ненависть. Такая чистая, такая жгучая.
Ну, вот, снова дыхание сбивается.
- Вы звали, отец?
Взгляд прибивает меня к спинке кресла, распинает, как бабочку на доске. Она не прячет глаза, никогда не опускает голову. Это то, что отличает ее от сестры. Корнелия была остра на язык, но стоило раз ее ударить – как она стихала и ходила покорной. Правда, лишь до следующего раза. И, как оказалось, лишь за тем, чтобы скрыть свою сущность. Чертова развратная шлюха, вся в мать.
Но младшая не такая. Она смотрит прямо, выливает сквозь зрачки раскаленную лаву прямо мне в сердце. Бедный орган захлебывается, сбивается с ритма, разбрасывая кровь не в жилы – она растекается внутри оболочки сплошным потоком.
- Да.
Я поднимаюсь. Она остается стоять неподвижно, смотрит все так же, неотрывно. Словно и не человек вовсе – киборг. Такая ненависть во взгляде, такая злость. То, что должно отталкивать, пугать. Но, черт возьми,… как же это заводит.
Обхожу стол, чтобы оказаться ближе к ней. Поднимаю из нескольких газет на столе первую попавшуюся.
- Твое имя стало редко мелькать в новостях, - просто констатирую факт.
Она, конечно, об этом знает. Более того – делает это намерено. Она все делает намерено, это хода одной игры. Кто первым ошибется, кто первым пересечет черту. Ей не выступить против меня, не отбиться и не избавиться. Никак. А мне к ней не прикоснуться. Я знаю. Стоит хоть как-то нарушить это правило, негласное, под которым мы оба подписались… И она просто воткнет мне в глотку скальпель. Один из тех, которые я ей сам подарил.
Но мне не нужно прикасаться к ней, чтобы сделать больно. Я отнял все, что хоть когда-нибудь что-то для нее значило. Ее мать, ее возлюбленного… Как, должно быть, тяжело каждый день видеть того, кого любишь, и знать, что он никогда не будет рядом, не посмеет нарушить договор. Все-таки отменная была идея нанять Рэна в телохранители. Отчаянный парнишка, ему долго пришлось втолковывать что к чему. Ну да в агентстве это делать умеют. Преданнее его теперь не найдешь.
И даже Корнелия… сорвался, не совладал с эмоциями. Но как она смотрела на меня тогда, выслушивая мою ложь. И ненавидела за нее еще сильнее. Ненавидела так сильно, что почти готова была броситься, вцепится мне в горло и задушить своими руками.
Но не стала, остановила саму себя. То, что держит нас вместе, сильнее. Мы одинаковы. Пустая оболочка, залитая до краев ненавистью. Кого ей ненавидеть, если меня не будет? Я всегда помогу ей в этом.
- Я держу паузу.
Бросаю газету обратно на столешницу.
- Она затянулась. Подумай о том, чтобы снова выйти на арену.
Кивает. Едва заметно. Она тоже отменно врет. И уже давно не слушается. Плевать ей на мои советы, на мои приказы. Даже договор наш – односторонний, я ничего не обещал ей взамен, она ничего не просила за то, что сыграет столь важную роль в жизни города. Но еще попросит. Выставит счет за все, с самого детства. Сколько уже накопилось пунктов?
- Можешь идти.
Она разворачивается и уходит, не прощаясь. Англичанка. А может, просто слишком сильно ненавидит.
Мой маленький наркотик.
На этом вторая часть окончена.
Продолжение следует.
Автор: Wolf Devil
Бэта: -Freya-
Жанр: нуар, ангст, драма, мистика, AU, ООС.
Фэндом: FiCTiON.
Пейринг:
Рейтинг: NC-17.
Состояние: в процессе.
От автора:
Часть 1. Пока смерть не разлучит нас.
Часть 2. Дети.
Начало.
1.51.5
Слежку Ромашка заметила сразу, стоило только выйти из такси. Она чуть нервно одернула красную куртку и мотнула головой, отпуская хмурого водителя. Подвозя определенный контингент в этот район, таксисты неизменно предлагали «подождать часок-другой», выставляя огромные счета за простой, а то и напрямую требуя доплату «за молчание». И в общем-то не было совершенно никакой разницы, действительно ли девочка приехала в богатый район к любовнику, или у нее тут другие планы, столь удачно прикрытые распущенностью сильных мира сего. Суть оставалась одной – убираться гостье, вероятно, придется быстро и машина на углу могла ей в этом деле очень помочь.
Но только не в случае Ромашки. Она справится и сама. Это как с ездой на велосипеде, верно? Навыки вернуться, нужно только попробовать снова.
На той стороне улицы от стены неслышно отделилась тень и последовала за ней. Ромашка видела ее отражение в тонированных стеклах машин. Впрочем, не долго. Чем ближе к центру богатого района – тем меньше на улицах встречалось машин. Здешний транспорт содержался в более подходящих условиях - не под открытым небом.
Девушка остановилась под фонарем и закурила, не чувствуя, впрочем, специфического вкуса дыма. Может, от того, что Ромашка и не вдыхала толком. Сейчас предназначение у сигарет было другое, ей не нужно было отравить что-то мерзкое где-то в груди. Оно шевелило щупальцами, касалось присосками ребер изнутри, ощупывало все, ластилось почти нежно. От этого ощущения не избавишься простыми сигаретами. Ромашка его слишком хорошо знала.
Страх.
Девушка бросила недокуренную сигарету на асфальт и затоптала. Слишком нервно. Она должна была бы быть этакой развязной, вальяжной, выступать гордо, смотреть презрительно. Как делают только те, кому нечем гордиться и нечего вытянуть из своей душонки, кроме дешевых понтов. Очередная любовница одного из толстосумов, случайно запечатлённая на внешних камерах, или замеченная охранником. Вон как тем, что смотрел на Ромашку сквозь прутья ворот. Девушка скривила губы в полуулыбке, чуть рвано отталкиваясь от асфальта, чтобы продолжить путь.
Она не справлялась со своей ролью. Ну и плевать. Кто знает, может не задалось у нее сегодня рандеву…
За спиной снова мелькнула тень. Казалось, что он и вовсе не скрывается. Идет спокойно по улице, чуть в отдалении, скорее боясь помешать Ромашке, чем на самом деле пытаясь оставаться незамеченным. Девушка улыбнулась. На этот раз улыбку не пришлось выдавливать силой. И даже сжатые челюсти чуть отпустило.
Похоже, слежка не входила в набор навыков Эрика. Как и стрельба… и мирные переговоры. Но каким-то образом Шарк все еще оставался не просто жив, но и вполне на плаву. Это было бы поразительно, если бы Ромашка не видела, как этот чертов авантюрист общался с людьми Дивы. Обаяние – страшное оружие, если знать, как им пользоваться. И пусть в текущем деле оно было полностью бесполезно, присутствие Эрика все-таки внесло некоторое спокойствие в душу Ромашки. По крайней мере, она не была одна.
…Хотя, если подумать, когда она в последний раз была сама за себя? Ромашка подняла голову и окинула взглядом улицу. Разметка на ровной дороге будто фосфоресцировала в полумраке, разбавленная пятнами желтого света фонарей. Она казалась почти жидкой, словно вытекла и расплылась лужей горячего воска. Нельзя сказать, что тогда была такая же ночь. Хотя бы потому, что нельзя сравнивать верхний район с трущобами. А именно из окна квартиры в грязный переулок тогда и вылезла Ромашка. Но была и схожесть. В тот вечер на улице, рядом с парой мусорных баков, она тоже была не одна.
Мать ждала ее больше получаса, о чем свидетельствовало несколько окурков на асфальте. Специфический, чуть сладковатый запах сигарет заставил Ромашку сначала обернуться в поисках источника, а после – броситься изо всех сил прочь. И было совершенно не важно, кто ее застукал. Свидетель для вора – это всегда плохо. Для несовершеннолетнего вора – и подавно. Если бы семнадцатилетнюю Кимберли поймали… Тюрьмы она не боялась. Там не может быть хуже, чем в приюте, из которого она сделала ноги несколько месяцев назад и, конечно, не собиралась возвращаться.
Но поди сбеги, не зная улиц, от человека, прожившего в этом районе всю жизнь. Подобные встречи, такие проблески удачи в бесконечной череде провалов, сродни чуду. Они бывают раз на всю жизнь.
…Только почему же память Ромашки рисовала ей совсем другое лицо? Не Матери?..
Девушка мотнула головой и, окинув взглядом улицу, поняла, что пропустила поворот. Пришлось вернуться. Но прежде чем продолжить свой путь по неприметной улочке, уходящей резко вверх на склон, Ромашка сняла красную куртку и бросила в кусты. Дальше ей следовало стать менее заметной.
Ни у кого не набирается наглости настолько, чтобы грабить дома верхнего района. Ее просто неоткуда набрать. Инстинкт самосохранения бережно собирает накопленное и скармливает страху. Слишком хорошая охрана, слишком много денег, которые гарантируют, что виновник не доживет до суда. Если поймают, конечно. Но чтобы не поймали… нужно иметь несколько тузов в рукаве.
Ромашка снова улыбнулась. В переулке было меньше света, может, потому звуки улавливались легче. Даже почти неслышные шаги Эрика Ромашка сейчас улавливала прекрасно. Скрип кожаных ботинок. Похоже, его все-таки заставили переобуть рванные кеды.
Она была здесь лишь однажды, со строгим приказом не задавать лишних вопросов, ждать не больше получаса, после чего уходить и забыть о том, что она вообще приближалась к забору с этой стороны. Что не мешало Ромашке проследить весь «маршрут» Мальвы от забора до дома. Когда возникает необходимость попасть в неприступную крепость, решающим всегда оказывается наличие «своего» человека внутри. И порой даже не важно, что тот давно покинул сей мир… Ромашка чуть усмехнулась. Если бы она тогда не послушалась, заволновалась, выждав положенные полчаса, не ушла, или хотя бы рассказала Матери…
То что? Что бы это исправило? Трупов стало бы на один больше. И некому было бы «похоронить» Мальву, пусть и так примитивно. А Корнелия… что ж, погребение дочери Блэквуда прошло со всеми почестями. Об этом ей точно не стоило беспокоиться.
Сейчас малодушие Ромашки играло на руку, из него можно было извлечь выгоду. Вот только в этот раз со страхом нужно было справиться. Девушка дернулась было обернуться к Эрику, но передумала. Стоит только окончательно увериться в том, что она не одна, что есть на кого положиться – именно это она и сделает. Положится на другого. А в нынешнем деле Шарк ей не помощник.
Ромашка потерла ладони. Слепая зона камер в одну секцию забора, не более. Сложно заметить, глядя в мониторы. Оставалось надеяться, что охранную систему дома мэра с тех пор не переработали.
…И пока что Ромашке в этом везло. По крайней мере, в нее не выстрелили, стоило только забраться на забор. Девушка оглянулась. В черной водолазке, с собранными и скрытыми под шапкой волосами, она была неприметной в темноте. Нужно было только держаться в тени. Девушка спрыгнула на землю и качнулась назад, припадая спиной к забору.
По подъездной дорожке, шурша гравием, неспешно двигалась красная машина. Ромашка механически затаила дыхание, но свет фар мазнул ее по касательной, не задержавшись. Машина повернула к крыльцу, сверкнув в полумраке номерным знаком «Анна». У мэра сегодня были гости. Это одна из тех причин, почему выбор пал именно на сегодняшний день. Доверять старым, не то выкупленным, не то украденным у архитектора, планам здания было ровно так же опрометчиво, как и в целом соваться к Блэквуду. Но судьба улыбается отчаянным. Пусть даже тогда, когда скрывает под собой жалость и вину.
Но… терять Ромашке все равно было нечего. На мгновение девушку охватило чувство какой-то неуместной радости, лихого духа авантюризма, который пришлось подавить усилием воли.
Об этом знали не многие, да и сам факт не афишировался. А все, о чем прямо не говорилось в газетах, мэр тщательно скрывал. Суть в том, что Блэквуд испытывал какую-то особую неприязнь к собакам. Нет, не боялся, конечно. Как может такой человек боятся каких-то там шавок? Ромашка усмехнулась. Как бы там ни было, а в любом другом доме девушка не прошла бы и половины пути, как ее бы растерзала свора питбулей. Но собак не было. И к тому времени, как к крыльцу подъехал черный тонированный джип, девушка уже взбиралась на балкон второго этажа. Тихо сняв кошку с перила, Ромашка покосилась вниз. Губ снова коснулась усмешка. Просто-таки Ромео и Джульетта. Интересно, Мальва бросала камешки в окно, или парочка договаривались о времени заранее?..
Это было неправильно. Они погибли, обе, страшной смертью только за то, что любили. Но думается почему-то упорно не об обгоревшем черепе Мальвы на дне бочки, а об ее сияющей улыбке, когда она возвращалась… Тогда об этом никто не знал, но сейчас Ромашка могла с уверенностью сказать, что возвращалась она из этого дома по «коридору» в системе охраны, организованному Корнелией. Ведь где наиболее безопасное место, если не в доме у врага?
Отчаянные девушки…
Нет, все-таки хорошо, что в памяти остались они такими. Не испуганными, с потухшими глазами, какой Ромашка видела Мальву в последний раз, а смелыми до безрассудства.
Шорох под балконом заставил девушку нырнуть вниз, прижаться к перилам, вглядываясь в полумрак. Под балконом неспешно прошел охранник. Меньше собак – больше людей. Все закономерно.
Ромашка осторожно высунулась, скосила взгляд на крыльцо. С этого места его было видно лишь отчасти. Из черного джипа вышел мужчина в строгом черном костюме и темных очках. Это показалось бы странным, если бы он не скользил по земле концом белой трости. Которую, впрочем, неспешно сложил, когда его под руку взяла женщина. Миссис Отто… должно быть, отсюда было не разглядеть. Да и какая, в сущности, разница, кто сегодня в гостях у мэра?
Ромашка перебралась к двери, доставая из поясной сумки отвертку. Металлопластиковое окно – просто мечта для взломщика. Она усмехнулась. Почти наугад, почти вслепую… но окно поддалось и с тихим шорохом открылось. Несколько мгновений девушка выждала, ожидая, сработает сигнализация или нет. Но догадка оказалась верной – когда-то Корнелия проделала надежную дыру в системе защиты дома. Так, чтобы их никогда не поймали.
Ромашка тихо перебралась через подоконник и снова пошарила в сумке в поисках фонарика. В первое мгновение комната показалась жилой. Небрежно брошенные на стул вещи, раскрытый ноутбук на столе… Но стоило только присмотреться – как оказалось, что все в комнате покрывает толстый слой пыли. За такой недолгий срок? Ромашка потерла нос, воздух был тяжелый, затхлый. Похоже, в комнату никто не заходил. С тех самых пор, как умерла Корнелия. Мэра Блэквуда не сочтешь сентиментальным… но, может, подобное и было ему не чуждо? Какой извращенной любовью нужно любить своего ребенка, чтобы…
Ромашка мотнула головой. Не время и не место размышлять о мотивации этого человека. Потом, когда все закончится, она, может быть, подумает об этом. И даже наверняка придумает ему с десяток оправданий. Всякие разнообразные травмы детства и неумение выражать свои чувства… Но это будет потом. Когда он больше никому не сможет испортить жизнь своей «любовью».
Девушка тихо выскользнула из комнаты в коридор. Ромашка хорошо помнила план здания, разложенный перед ней Дивой. Не то украденный, не то выкупленный за большие деньги - на этот счет никто не распространялся. Только Люциан позволил себе отпустить колкий комментарий на счет того, что архитектор получил достаточно. В каком смысле - Ромашка предпочла не уточнять.
Кабинет был в другом конце коридора. Благо, второй этаж хранил спасительный полумрак, разбавленный только светом на лестнице, который исходил снизу. Сверху помимо кабинета были только личные комнаты семьи. А все ее члены, похоже, развлекали гостей.
…Вот только кто запирает внутренние двери в собственном доме?
Ромашка опустилась на колени, доставая отмычки. Этому ей пришлось подучится. С тех пор, как она в последний раз вскрывала замки, они здорово улучшились, изменились. И не стоило, конечно, ожидать, что дверь в кабинет Блэквуда будет заперта старым образцом.
Замки вскрывать ее тоже учил Люциан. Только на этом поприще у Ромашки был более заметный успех, чем в стрельбе.
Замок щелкнул. Осторожно убирая отмычки назад в сумку, девушка перехватила фонарик, который до того держала в зубах, и осторожно толкнула дверь.
Кабинет ничем примечательным не отличался. Шкафы, заставленные однообразными папками, стол, большую часть которого занимал компьютер. Луч фонарика скользнул по поверхностям, мягкому ковру на полу. Ромашка прошла к окну и осторожно задвинула шторы. Так ей не нужно было бояться, что кто-то заметит блеск в окне. Девушка обернулась, уже смелее поднимая фонарик, да так и замерла. Луч выхватил из темноты картину. Ничего особенного, обычный портрет семьи. Он был сделан, похоже, давно, или, может, по старой фотографии. Корнелии было не больше шестнадцати. Она смотрела на мир оценивающе, сквозь стекла очков. Вьющиеся волосы неопределенного цвета, явно крашенные, спадали на лицо. Ромашка чуть улыбнулась. Так вот какой она была… Ей не приходилось видеть дочерей Блэквуда, да и мэр никогда особо не распространялся ни о них, ни об их матери… Ее на портрете не было. Помимо Корнелии была только ее младшая сестра – в отличие от нее, светловолосая, но глядящая на мир с тем же напряжением, - и сам Блэквуд. Его Ромашка рассматривать не стала – вот уж чье лицо не успеешь позабыть, как снова увидишь. Если не в газете, так по телевизору или на бигборде.
Где-то здесь должно было быть то, что ей нужно. Какая-то подсказка, улика… Девушка перебралась к столу, опустилась в чуть скрипнувшее кожаное кресло. Среди бумаг на столе не нашлось ничего интересного. Да и кто хранит важные вещи в непосредственном доступе?..
Ромашка открыла верхнюю тумбочку стола, да так и замерла. На кипе бумаг лежал револьвер. Тот самый? Тот, с которого была убита Корнелия?..
Она осторожно достала оружие. На ней были перчатки, но вот риск смазать уже оставленные на револьвере отпечатки… Но разве он стал бы хранить орудие убийства? Ромашка хмыкнула, вспомнив комнату, припорошенную пылью. Стал бы. И хранил бы на видном месте, самому себе напоминая, что нужно от него избавиться. Выбросить в реку, сжечь, закопать… но снова и снова просто возвращая его обратно в тумбочку. Он всегда был таким, сентиментальным.
Ромашка мотнула головой. Ну вот, снова. Ощущение, будто она знала Блэквуда лично. Знала давно и достаточно близко, чтобы помнить, к примеру, что по молодости он отлично стрелял, а кофе всегда предпочитал чай. Но это просто еще одна шутка подсознания… такая же, как то ощущение, что преследовало ее, стоило только подумать о телохранителе Блэквуда. Все это просто… начало шизофрении? Она усмехнулась. Где-то среди ее вещей валялась визитка психолога, забытая кем-то в Репризе. Ромашка ее сохранила, просто имя понравилось… Вудс, кажется. Может, стоит обратиться?
Но прежде – выбраться из дома мэра.
А успешность этого мероприятия в очередной раз оказалась под вопросом. Ромашка замерла, все еще сжимая в руках револьвер, который успела сунуть в сумку. Девушка сглотнула. На стол упал косой луч света из приоткрытой двери. Кто-то включил лампы в коридоре. Но это было еще полбеды. Если бы только луч света не стал медленно расширяться – кто-то толкнул дверь. И вместо того, чтобы прожогом нырнуть под стол и понадеяться, что ее не заметят, Ромашка подняла голову.
На нее смотрело лицо с портрета. Не Корнелии, конечно. С того света не возвращаются. Это была ее сестра.
Что в таких случаях говорят? «Простите, ошиблась дверью, уже ухожу»? Они смотрели друг на друга, казалось, целую вечность, пока в голове Ромашки судорожно метались мысли в поисках какого-то выхода. Пока не споткнулись об одну, что встала поперек их пути. Младшая Блэквуд не торопилась поднимать тревогу. Даже больше того – стоило Ромашке только судорожно вдохнуть, чтобы подать голос, как девушка поспешно поднесла палец к губам, обрывая так и не начатую речь. Девушка в дверях через плечо покосилась куда-то, а после вошла в кабинет и положила на столешницу перед Ромашкой папку. Точно такую же, которую Люциан передавал Кейл. Или Ромашке только показалось? Не все же папки с важной информацией одинаковые…
Кимберли только на миг скосила взгляд на папку и снова посмотрела на девушку, чтобы успеть прочесть по ее губам неслышное «беги».
Такого совета грех ослушаться.
Ромашка сгребла папку со стола и, на ходу заталкивая в сумку, вышла из кабинета. Дочь Блэквуда отступила в сторону, пропуская ее, и почти слилась с тенью, на мгновение став почти прозрачной. Словно призрак, видение самой себя в черной воде ночного озера, когда и не поймешь, перед тобой всего лишь отражение или смотрит пустыми глазница утопленник.
Образ мелькнул в сознании и пропал. По глазам ударил свет от ламп в коридоре. Всего несколько метров от кабинета мэра и до комнаты его старшей дочери. Ромашка видела ее, заветную дверь, выход наружу. Она прикрыла ее плотно, чтобы случайно не вызвать подозрений. Но точно знала, что именно сквозь нее сможет выбраться. Если бы это была компьютерная игра – дверь бы наверняка подсветилась золотым.
Но все было по-настоящему.
И голоса на лестнице были реальны.
- Думаю, что не стоит его недооценивать, - знакомый голос ударил по сознанию. Ромашка резко вдохнула. И, замешкавшись всего на долю мгновения, бросилась через коридор.
- Было бы за что его ценить, - от второго голоса внутри все похолодело.
Как бы быстро она не перемещалась сейчас – голоса были быстрее. И они оба, особенно в совокупности, обездвиживали, делали тело ватным и неподатливым. От страха и отчаянья. Пронизанный сарказмом и жесткостью, присущей лишь тем, кто упивается властью. Даже если бы ей никогда раньше не приходилось слышать голос Блэквуда – она бы его узнала:
- Фармацевт он блестящий, но в бизнесе Камрику делать нечего.
Ромашка почти ожидала услышать ответ, внутренне сжалась, вслушиваясь в тишину с мазохистским желанием, чтобы это случилось поскорее. Но случилось много худшее. Она его увидела.
- Посторонние, - в голосе не было ровно никаких эмоций, только холодная констатация факта. Не то сказывалась профессиональная выучка телохранителей, не то все то же профессиональное нежелание тратить лишнее время на то, чтобы придать голосу какую-то окраску. Как бы там ни было, а Ромашка не успела даже заметить движения. Просто обнаружила, что на нее направлен пистолет.
- Рэн, - они произнесли одновременно. Блэквуд, поднимаясь на несколько ступенек выше и бросая косой взгляд через коридор. И Ромашка, выдохнув одними губами где-то между нервными ударами сердца. – Дай сюда.
Ромашка рванула на себя дверь и кубарем влетела в комнату, едва не запутавшись в собственных ногах. Балкон, полтора этажа вниз… Девушка вцепилась в бортик, гася инерцию от быстрого бега. Взгляд метнулся вниз, запутался в светлых бликах фонарей и разноцветных кругах перед глазами. Они еще не подняли тревогу, но шанса скрыться тихо уже нет. Можно полагаться только на скорость. Каковы шансы остаться полностью целой и невредимой, прыгнув со второго этажа на каменную кладку террасы? Или хотя бы в состоянии двигаться.
Ромашка обернулась. Она могла бы ожидать задержания до приезда полиции, череды вопросов, слов о том, что она выбрала себе не тот дом для воровства. Если бы это был кто-то другой. Блэквуд…
Выстрел громыхнул, перекрыв даже шум крови в ушах. Живот обожгло болью, но дыхания не хватило даже на то, чтобы закричать. Ромашка отшатнулась. И только в это мгновение лицо исказилось ужасом. Бортик оказался слишком близко, она успела только взмахнуть руками, чувствуя спиной пустоту. И полтора этажа вниз, к каменной кладке.
Блэквуд выругался сквозь зубы, опуская руку и почти бросая пистолет обратно телохранителю. Ладонь свело болью. Старые раны всегда не вовремя напоминают о себе.
- Звони Кейл, - бросил он через плечо.
На ходу растирая линию шрама, пересекающего руку с обеих сторон где-то между пястных костей, мужчина вышел на балкон. За нарушительницей могли отправится его люди. Но зачем делать чужую работу? Зачем еще держать штат полиции, как не для ловли мелких воришек? Он облокотился о бортик и опустил голову вниз.
- Отбой по копам, - подал голос Блэквуд. Ритмичный писк телефона прекратился – Рэн сбросил вызов. Мэр едва заметно усмехнулся, чуть повернув голову к помощнику, - В какой больнице Сойка?
Ответа не последовало. Да и вопрос Ромашка слышала словно сквозь пелену, только имя Сойки ударило по сознанию, вырвав из горла судорожный всхлип. Но простое действие вызвало такую волну боли, растекшуюся раскаленным воском от живота по всему телу. Почти по всему.
Казалось, что прошло всего несколько мгновений, но Блэквуд вдруг оказался рядом. Словно он умел телепортироваться. Ромашка раз за разом пыталась задерживать дыхание, втягивала воздух судорожно, рвано. Но каждый раз срывалась. И тогда боль становилась невыносимой, от нее темнело в глазах. По щекам текли слезы пополам с липким потом, выступающим на лбу.
- Надо же… - голос Блэквуда внезапно прозвучал совсем близко. Он присел рядом, скользнул по ее телу сначала придирчивым взглядом, а после и ладонью, заставив девушку тихо вскрикнуть от боли. И снова застонать, пытаясь сделать вдох. – Чувствуешь? – мэр склонился ниже, сильнее сжимая пальцы на берде девушки, даже сквозь ткань штанов оставляя на коже отметины. Он прошептал совсем тихо, почти касаясь губами ее лица. Длинные волосы соскользнули с плеча, мазнули по глазам, заставляя снова зажмуриться. – Это сломанный позвоночник, детка.
Если бы только она могла кричать. Но из горла вырвался только хрип, пока отчаянье ломало тело, пронзая болью, которая с каждым разом все сильнее вгрызалась в сознание.
- Что-то не так?
Блэквуд обернулся. Мистер Камрик, ощупывая себе дорогу концом белой трости, остановился в нескольких метрах, натолкнувшись на преграду в виде Рэна.
- Все в порядке, - подал голос телохранитель. - Просто незваные гости.
- С которыми уже разобрались, - добавил мэр, поднимаясь на ноги и отдергивая одежду. Слепой кивнул. Но спустя мгновение чуть повел головой и снова заговорил.
- С тем, что только что перелез забор, тоже?
Ромашка резко повернула голову, пытаясь сквозь темноту и красную пелену перед глазами что-то рассмотреть. Это он, это наверняка он, не мог же он ее так бросить…
- Эри… - она выдохнула неслышно.
- Люциан? – а вот голос мэра звучал отчетливо. Он перевел взгляд с вышедшего из темноты мужчины назад, на тело девушки. – Твоя игрушка? – Блэквуд хмыкнул. - Грязно работаете. Дива стала терять хватку?
Дожидаться ответа мэр не стал. Да и вряд ли Люциан был склонен его дать. Мужчина остановился в нескольких метрах от террасы и только наблюдал за тем, как Блэквуд разворачивается назад к дому.
- Забирай, - мэр махнул рукой. Как будто только того и дожидаясь, Люциан приблизился к Ромашке.
- Шеф, не стоит ее обыскать?
- Что бы она не украла – пусть забирает, - Блэквуд усмехнулся, - заслужила.
5.15.1
Русская рулетка. Ходят слухи, что именно из пристрастия к этой игре я и ношу повсюду с собой пару револьверов. Глупцы. Насколько же слепыми нужно быть, чтобы, столь пристально наблюдая за мной, не видеть главного? Я не стану столь нелепо рисковать своей жизнью. Вокруг меня может умирать кто угодно, вот только меня это не коснется. Столько, сколько я скажу. Я хозяин своей жизни. И, если уж быть откровенным, то далеко не только своей. По- настоящему владеет ценностью тот, кто имеет власть ее уничтожить. Порой для этого достаточно пары револьверов за поясом.
…Ну, технически, одного револьвера. Пальцы привычно ложатся на рукоять, дерево холодит ладонь. Второй всегда ждет меня в кабинете, сейчас нас разделяет только дерево стола. Хотелось бы сказать, что он близнец того, что у меня в руке, но это не так. Как я тогда сказал? «Я был уверен, что его заклинит. Я хотел только напугать». И она поверила.
То есть, конечно нет. Она видит меня насквозь своими холодными стальными глазами. Этими льдинами, пробивающими до самого сердца. С тех пор, как ей было… кажется, ей было пять? Может, чуть больше. Когда в ее глазах появился этот блеск? Этот холод, от которого, против всех законов физики, тело бросает в жар и сердце колотиться, словно сошедшее с ума. Не помню возраст. Только глаза. И помню, что я делал.
Я трахал ту шлюху, ее мать. Она кричала что-то. Надо было ее вырубить, как обычно. Надо было… тогда бы младшая не услышала криков. И я бы никогда…
Ха. Не это, так другое. Я бы отнял у нее, резко, жестоко, вырвал бы из сердца любую наивную, детскую веру, ее чистое, непорочное виденье мира. Я бы нашел чем пробить насквозь ее маленькое тельце, даже не коснувшись к нему. И она бы взглянула на меня так, как смотрит сейчас. Так, что от одного воспоминания мурашки по коже.
Кто ж знал, что секс может быть таким? Настолько… не физическим. Кажется, это зовется платонической любовью. Любовью… ха. Да что такое эта ваша любовь? Ни одна любовь не пробивает настолько, до самого сердца, выворачивая наизнанку. Словно тело насквозь пробито пилой, которую медленно вращают внутри, накручивая на зубцы внутренности. Сантиметр за сантиметром, вытягивая наружу, до спертого дыхания, до рвоты, рвущейся из глубины.
Кому нужна любовь, когда есть такая ненависть. Такая чистая, такая жгучая.
Ну, вот, снова дыхание сбивается.
- Вы звали, отец?
Взгляд прибивает меня к спинке кресла, распинает, как бабочку на доске. Она не прячет глаза, никогда не опускает голову. Это то, что отличает ее от сестры. Корнелия была остра на язык, но стоило раз ее ударить – как она стихала и ходила покорной. Правда, лишь до следующего раза. И, как оказалось, лишь за тем, чтобы скрыть свою сущность. Чертова развратная шлюха, вся в мать.
Но младшая не такая. Она смотрит прямо, выливает сквозь зрачки раскаленную лаву прямо мне в сердце. Бедный орган захлебывается, сбивается с ритма, разбрасывая кровь не в жилы – она растекается внутри оболочки сплошным потоком.
- Да.
Я поднимаюсь. Она остается стоять неподвижно, смотрит все так же, неотрывно. Словно и не человек вовсе – киборг. Такая ненависть во взгляде, такая злость. То, что должно отталкивать, пугать. Но, черт возьми,… как же это заводит.
Обхожу стол, чтобы оказаться ближе к ней. Поднимаю из нескольких газет на столе первую попавшуюся.
- Твое имя стало редко мелькать в новостях, - просто констатирую факт.
Она, конечно, об этом знает. Более того – делает это намерено. Она все делает намерено, это хода одной игры. Кто первым ошибется, кто первым пересечет черту. Ей не выступить против меня, не отбиться и не избавиться. Никак. А мне к ней не прикоснуться. Я знаю. Стоит хоть как-то нарушить это правило, негласное, под которым мы оба подписались… И она просто воткнет мне в глотку скальпель. Один из тех, которые я ей сам подарил.
Но мне не нужно прикасаться к ней, чтобы сделать больно. Я отнял все, что хоть когда-нибудь что-то для нее значило. Ее мать, ее возлюбленного… Как, должно быть, тяжело каждый день видеть того, кого любишь, и знать, что он никогда не будет рядом, не посмеет нарушить договор. Все-таки отменная была идея нанять Рэна в телохранители. Отчаянный парнишка, ему долго пришлось втолковывать что к чему. Ну да в агентстве это делать умеют. Преданнее его теперь не найдешь.
И даже Корнелия… сорвался, не совладал с эмоциями. Но как она смотрела на меня тогда, выслушивая мою ложь. И ненавидела за нее еще сильнее. Ненавидела так сильно, что почти готова была броситься, вцепится мне в горло и задушить своими руками.
Но не стала, остановила саму себя. То, что держит нас вместе, сильнее. Мы одинаковы. Пустая оболочка, залитая до краев ненавистью. Кого ей ненавидеть, если меня не будет? Я всегда помогу ей в этом.
- Я держу паузу.
Бросаю газету обратно на столешницу.
- Она затянулась. Подумай о том, чтобы снова выйти на арену.
Кивает. Едва заметно. Она тоже отменно врет. И уже давно не слушается. Плевать ей на мои советы, на мои приказы. Даже договор наш – односторонний, я ничего не обещал ей взамен, она ничего не просила за то, что сыграет столь важную роль в жизни города. Но еще попросит. Выставит счет за все, с самого детства. Сколько уже накопилось пунктов?
- Можешь идти.
Она разворачивается и уходит, не прощаясь. Англичанка. А может, просто слишком сильно ненавидит.
Мой маленький наркотик.
На этом вторая часть окончена.
Продолжение следует.
@темы: fanfiction