ФанФикшн. Даунтаун. Часть 1.

[fiction-team]

Название: Даунтаун.
Автор:  Wolf Devil
Бэта:  -Freya-
Жанр: нуар, ангст, драма, мистика, AU, ООС.
Фэндом: FiCTiON.
Пейринг:
Рейтинг: NC-17.
Состояние: в процессе.
От автора: Две части сразу.

Часть 1. Пока смерть не разлучит нас.

1.1

1.1
Все мои вечера проходят одинаково. Я выхожу на сцену. Музыка прерывается и хрипит, аппаратуре давно пора на помойку. Хотя нет никаких гарантий, что не оттуда она была родом. Но дерьмовое звучание, кажется, заботит только меня. Я могу хоть под звук перфоратора танцевать – мои зрители не заметят подвоха. Они приходят не слушать. Они приходят смотреть.
Я привычно наблюдаю за людьми, когда с тела падает первая часть одежды. Костюмы приходится беречь, так что я осторожничаю, роняя их неизменно себе под ноги или и вовсе за сцену. Руки и так исколоты до крови. Кожа слишком плохо протыкается. Если это не твоя собственная кожа, конечно.
Публика та же. Я почти наизусть знаю все эти рожи. Их сальные взгляды ощущаются почти материально на коже, от них потом не отмыться, сколько бы часов я не простояла под струей душа. Не люблю на них смотреть. Но следить приходится. Я давно научилась выписывать пинки и оттаптывать каблуками руки, оказавшиеся слишком близко. От потных ладоней отмыться гораздо сложнее, чем от взглядов.
Я смотрю выше, вглубь зала. В клубах сигаретного дыма, висящих совсем низко, снуют полуголые девицы с подносами. Острый запах перегара бьет в ноздри даже на сцене. Я к нему привыкла, не замечаю, как и мерзкий запах похоти, от которого меня мутило столько дней.
Посетителей не много, но это только начало вечера. Спустя каких-то пятнадцать минут двери начнут открываться раз за разом, пропуская внутрь все новые лица. Но пока – затишье. От того мне и странно услышать скрип, с которым внутрь проходят двое. Я даже улыбаюсь. Нечастые гости. Инспектор и его… сержант? Как там они правильно называются? По мне – так копы и копы. Все на одно лицо. Впрочем, эти отличаются. Хотя бы тем, что они женщины. Но все равно без толку их запоминать. Инспектор меняется в среднем дважды в период. Хотя женщина на этой должности, кажется, впервые.
Одна из пришедших смотрит на меня, когда они устраиваются за столиком. Смотрит почти без интереса, скучающе. Взгляд пристальный, колючий, но ей не интересно мое тело, просто нужно чем-то занять глаза, чтобы не цепляться за мерзости, что творятся за соседним столиком. Инспектор и вовсе смотрит на меня лишь мельком и снова переводит взгляд на свою спутницу. Они здесь по работе и нельзя отвлекаться, или она попросту боится ревности?..
Я почему-то склоняюсь ко второму. Таких, как они, много. Не смотря на то, что мэр несколько дней назад пристрелил собственную дочь, уличив в однополой связи. Точнее не так, застрелилась она сама. По слухам после того, как батюшка приказал паре амбалов ее изнасиловать в рамках «исцеления».
Но их все равно много. Я отличаю такие пары на раз. Иногда даже завидую. В городе, где женское тело – товар, причем не самый дорогой, каждый ищет себе хоть какой-то кусочек тепла и понимания. Даже если это грозит жестокой смертью.
А кто-то учится продавать себя подороже. Женщина в углу, столь сексуально и в то же время благородно курит дорогие сигареты, что двое мужчин рядом, кажется, кончили от одного вида. Стройная, как росчерк пера. В ее взгляде коварство и хитрость. Сколько мужчин побывало в ее постели? Такие соблазняют богатых, предоставляя им свое тело в обмен на жизнь в достатке. И что только привело ее в этот район? В этот дрянной бар, у которого даже название стерлось. Не то Каприз, не то Сюрприз. Не то еще какой-то «риз», дьявол его разберет.
Я даже не заметила, когда он вошел. Но почувствовала его взгляд. Он сел у самой сцены, смотрел на меня снизу вверх. Без эмоций, словно я была музейным экспонатом за стеклом. В его взгляде не читалось ровным счетом ничего, но я, уже полуобнаженная, почувствовала себя распятой под ним. Словно препарированная лягушка, без кожи, все органы наружу. Пульсирующий комок сердца, вязь кишок, сетка ребер. Он видел все, а мне нечем было прикрыться.
Я сбилась с ритма. Музыка убежала вперед. Это было не важно – мне достаточно было просто произвольно крутить задом, чтобы публика была в экстазе. Но я всегда следила за музыкой. Если бы она только знала, во что я превратила наши привычные связки. Она бы пристрелила меня из своего любимого дробовика. Того самого, что неизменно возила в багажнике своего минивена.
Я повернулась, пытаясь угнаться за музыкой. Но, даже не глядя на него, чувствовала взгляд. Я споткнулась. Раз, второй, третий… на четвертый упала, растянувшись на сцене. Лодыжку пронзило болью.
Когда я поднялась – его уже не было. Но все, на что меня хватило, - это уползти за сцену.
Мне было стыдно. Я куталась в свой плащ, как будто он мог скрыть мою наготу, продемонстрированную там, на сцене. И мне стало страшно. Не от стыда, не от стада похотливых мужиков, перед которыми я отплясываю. Мне стало страшно от мысли, что мне уже очень давно перестало быть стыдно.
В кого я превратилась?..
Здесь не выносят гордых. Точнее – выносят, но только ногами вперед. Тех, чье тело невозможно купить, берут силой. Вот и все.
Болит лодыжка. Невыносимо.
У меня двадцать минут на то, чтобы переодеться. Еще одна танцовщица не явилась, мне сегодня работать за двоих. Если я не выйду на сцену - мне не заплатят. А в доме закончился даже черствый хлеб, я уже молчу о выпивке.
Но я не могу сдвинуться с места. Он словно засел у меня внутри, где-то в желудке.
Я знаю эти глаза. Мне знаком этот взгляд.
Откуда?..

2.1

2.1
Когда я в последний раз видела солнце? Не могу вспомнить, восходит ли оно вообще в этом городе. Должно быть, где-то там, за низкими седыми тучами. Но режим давно и окончательно сбился. Если солнце и есть, то радует оно город в те часы, когда я сплю беспробудным сном. Если этот город вообще может обрадовать такая мелочь, как солнечные лучи. Он давно привык радоваться только тому, что затрагивает низменные инстинкты. Убивать и трахаться.
Сигаретный дым обжигает горло. Смешно вспомнить, я брезгливо морщилась, когда впервые вошла в кабинет. Облако сизого дыма душило, от него мутило, я сутками проветривала помещение. Да только через полгода рука сама потянулась за пачкой. Отвратительные, дерьмовые сигареты прежнего инспектора. Стоят копейки, отравляют, похлеще мышьяка, легкие словно золой забиты. Но они хоть мало перебивают позывы к рвоте.
Выдыхаю, едва сдерживаясь, чтобы не закашляться. На столе гордая Пизанская башня из папок. Текущие дела. Полуразложившийся труп в канализации, младенец в мусорном баке, парень, разрезанный колесами трамвая. Не опознан, личность неизвестна, пропал без вести… - все в сторону, в нижний ящик стола. Гора все растет, грозя погрести под собой. Смешная смерть – умереть под кипой дел об убийствах и изнасилованиях.
В сторону. Все в сторону. Слишком много, разделить по приоритетам, выделить самые срочные. Остальные – туда, откуда они больше никогда не вернуться. Дела разлагаются в ящиках стола, сквозь щели просачивается запах гнили, выскальзывает вязкими каплями трупный яд.
На столе остается только одна папка, ряд фотографий, разложенных по столешнице. Они лежат тут уже почти вечность. Если сдвинуть какой-то снимок – станет заметно, что они припорошены пылью. Три года. Три года участок живет охотой на одного человека.
Курсвилльский художник. Маньяк. Первая жертва найдена в пригороде, с тех пор он и носит свое странное имя. На фотографиях – последние несколько жертв. Бледные лица, слепые глаза, пронзающие своей пустотой. И роспись по коже, глубокие раны острым предметом, скорее всего, скальпелем. Похоже на арабскую вязь, на украшения. А на лицах отпечаток невыносимой муки. Это не обезображенная маска насильственной смерти. Это мучение существа, из которого жизнь вытекает по капли, медленно, обрекая на страдания. В переулке напротив участка до сих пор темнеет кровавое пятно, роспись каменной кладки стен. Там нашли пятую жертву. А сейчас призывно улыбаются шлюхи, ничуть не стесняясь близости копов.
Встаю, подхожу к внутреннему окну, чтобы сквозь жалюзи посмотреть на то, как копошатся полицейские. Пробегаю взглядом по тем, с кем проводятся допросы сразу в нескольких концах зала. Я давно уже умею читать по лицам. Убийство, убийство, изнасилование, проституция, снова убийство… Там, над входом в участок, высятся пафосные слова. «Служить и оберегать».
Бред собачий!
Половина штата состоит из наивных идиотов, мечтающих стать героями в этом отравленном городе. Вторая – откровенные уроды, садисты, наслаждающиеся чужими страданиями, но которым кишка тонка самим размозжить череп близкому.
Я пришла таким же наивным дураком.
Встречаюсь взглядом со шлюхой, сидящей за столом совсем рядом. Ее запястье приковало к подлокотнику, но вряд ли это ее беспокоит. Она откидывается назад, усмехается, растягивая губы. Дешевая помада идет трещинами, обезображивает и так не блещущее красотой лицо.
Мышцы лица сводит омерзением, губы растягивает в усмешку, копию нагловатой улыбки Матильды. Снова клофелин, или ты все-таки завела себе развлечение поинтереснее?...
Что ж. Теперь во мне всего понемногу.

- Инспектор Кейл!
Она обернулась, опуская руку с сигаретой. Светловолосый парень, почти еще мальчишка, ворвался в кабинет без стука. Алекс чуть повела бровью, глядя на него пристально. Новичок, никак не привыкнет, что так просто в кабинет к инспектору вламываться по меньшей мере небезопасно. Это его ведь вчера тошнило после утренней сводки текущих дел? А ведь вовсе и не худший день.
- Инспектор Кейл, - повторил парень. Он запыхался и пытался быстрее восстановить дыхание, чтобы сообщить то, зачем прибежал. Но от этого дышал только тяжелее, едва ли не давясь собственными словами. Информация дробилась между судорожными вдохами, терялась. – У нас убийство на Франклина.
Алекс криво усмехнулась. «У нас». Общая фраза, обозначающая, что в подшефном квартале снова кто-то излишне добрый поделился этой самой добротой. В этом городе есть хоть одна улица, на которой не нашлось бы багрового пятна? На асфальте, или на стене, или еще где… Конечно, найдется. Район элиты, частный сектор. Там улицы отмывают от подобного дерьма.
- Я-то каким боком? – спросила она, снова затягиваясь. Сигаретный дым заполнил легкие, вызывая мучительное раздражение на внутренней поверхности бронх. Казалось бы, пора бы уже и привыкнуть, ткани должны были загрубеть. А все равно, словно что-то рвется изнутри. Только больше не вырывается кашлем. Еще немного и, должно быть, перестанет и ощущаться.
Парень, наконец, восстановил дыхание, вздохнул, чуть затравлено покосившись через плечо. Алекс снова повела бровью. Это от кого же он принял звонок?
- Жертва - мистер Отто, - проговорил он тихо, чуть исподлобья косясь на женщину, словно выжидающе. Но Кейл только скрипнула зубами. Ну, конечно. Большая шишка, мистер Отто, представитель элиты. Вовсе и не странно, что мэр требует личного контроля от инспектора.
Алекс затушила сигарету в пепельнице, которой служило блюдце из столовой. Буфетчица до сих пор ищет злоумышленника, который умыкнул у нее бело-красное блюдце в горошек. Хорошо, что его давно уже не узнаешь в многолетнем слое пепла.
Пару лет назад она еще бы послала мэра на три веселые буквы, подкрепив парой рекомендаций, как туда проще добраться и веселее провести время. Но с тех пор Кейл успела перегореть, ее амбиции и нетерпимый характер потрепали, оставив от него только ошметки, превратившиеся в пассивную агрессию. В какое-то пламя, выжигающее изнутри не многим не меньше, чем дерьмовые сигареты.
Когда упорно безоружным бросаешься на танк, рано или поздно надоедает сбивать о его гусеницы руки, ломать о броню ногти и зубы. Остается только немая ненависть, горящая углями в глазах.
Алекс сорвала с вешалки старую, потертую куртку, выходя из кабинета. Мальчишка едва успел метнуться в сторону. Но, как оказалось, зря дергался.
- Санд, ты со мной, - коротко приказала женщина.
- Что?... – не понял парень, успевший, кажется, задуматься о чем-то своем, потихоньку пропитываясь атмосферой кабинета начальника. А, может, его просто одурманил тяжелый дух дешевых сигарет. – А… да, сэр, есть.
Алекс остановилась. Она даже не повернулась, но хватило и той укоризны, с которой на Санда смотрел ее затылок. Парень коротко задохнулся, мотнул головой.
- То есть, мэм, да, мэм, - скороговоркой заговорил парень. Кейл мгновение стояла неподвижно, потом губы снова растянулись в усмешку.
- Не отставай, Санд, - коротко проговорила она. Мальчишка бросился следом бегом, хотя Алекс едва ли перешла на быстрый шаг.
Мотор знакомо заурчал под капотом. Алекс вывела машину из переулка на основную дорогу. В сумерках мокрый асфальт отражал, словно зеркало, то, что находилось над ним. Город нависал со всех сторон, надвигался домами, скалился пастями выбитых окон и сочился ядом неоновых вывесок. Инспектор чуть прикрыла ресницами глаза, поморщившись. Перепады света и тени, разница между так близко соседствующими районами била по глазам, как свет фонаря в кромешной тьме. Направо, один поворот, и дорога резко уходит вверх. На холм, где стальными воротами отгорожен от остального мира район Элиты.
А налево жмутся трущобы, скалятся обломками и морщатся, извергая из себя мусор и гниль. В узких переулках, в затхлом воздухе шарится даже не смерть – ей стало бы мерзко пачкать свой балахон в этой гадости. Там бродят шавки, отбросы потустороннего мира, которые растягивают тела на кости, уничтожают, пожирают, оставляя тут и там пятна запекшейся крови и своего дерьма.
Алекс настолько явно увидела перед собой этих существ, вытянутых, изогнутых, с торчащими сквозь гнилые шкуры ребрами, со слюнявыми пастями, с которых стекает кровь напополам с ядовитой слюной…. Она бы ничуть не удивилась, увидев перед собой одну из этих тварей. Почти ждала, готовая нажать на газ, размазать потустороннее тело по капоту, перемазать зеленой кровью ветровое стекло…
- Инспектор? – окликнул Санд, с некоторым опасением глядя на Алекс. Женщина коротко моргнула, скосила взгляд на парня.
- Что, Санд? – спросила она. Блондин сглотнул, снова откидываясь на спинку сидения, покачал головой, почти неслышно проговорив «ничего». Ответ Алекс и так знала, ему незачем было пытаться сформулировать. На короткое мгновение ее лицо отразило то безумие, что бушевало внутри. Почти нечеловеческое, обезображенное выражение. «Почти нечеловеческое» - Алекс едва заметно усмехнулась, - «Не много же ты знаешь о людях, парень».
Фары выхватили из темноты ряд полицейских машин, оцепление, отмеченное желтой лентой. И группу людей, которые пытались рассмотреть что-то там, за спинами копов и судмедэкспертов. Если так можно назвать одного человека в белом халате, вооруженного чемоданчиком.
- О, Инспектор, - ей приветственно кивнули. Алекс мимолетно показала дежурному значок, проходя оцепление. Санд задержался, пришлось подтвердить, что юнец сопровождает инспектора. А что поделать, молодежь нужно учить. И лучше всего это получается на практике.
…Санда уже пятнадцать минут рвало над мусорным баком. Хорошо, хоть добежать до него успел, не хватало еще испортить место преступления своими выделениями. Алекс стояла над телом и курила, затягиваясь чуть жадно, заполняя легкие дымом.
- Та сколько ж в тебя влезает? – чуть раздраженно проговорила она. Сколько нужно было съесть, чтобы так долго выворачивать свой желудок наизнанку? – Надо передать в буфет, что тебя слишком много кормят.
Подколка была далеко не первой. Несколько офицеров, осматривающих место преступления, заулыбались. Безучастен оставался только Санд, который все никак не мог совладать с тошнотой. Алекс мотнула головой. Дольше ждать явно не имело смысла, а с высоты своего роста она уже успела рассмотреть все, что могло ее заинтересовать. Пора было и спуститься на уровень трупа. Кейл присела на корточки.
- Трогать можно? – уточнила она. Фотограф приблизил камеру, щелкнул еще раз что-то, что показалось ему важным, и кивнул.
- Да, уже можете, инспектор.
Алекс взяла труп за руку, осторожно подняла. На белой, почти обескровленной коже контрастно выделялись узоры. Художественная вязь вниз от кисти, к локтю. Это было по-своему красиво. Точнее было бы, если бы распластанное обнаженное тело не принадлежало толстому волосатому мужику. Весьма странные вкусы у Художника. Еще с пятого на десятое можно было понять убийства красивых девушек – в них хотя бы наблюдалась какая-то романтика и эстетическая красота. Но это… холст явно не стоил стараний.
- Как тебя зовут? – спросила Алекс. Ритмичный звук тихих шагов за спиной прекратился, Санд тихо хмыкнул, скорее проверяя способность голосовых связок воспроизводить звуки.
- Р…Расти, - все-таки запнулся парень. Алекс поднялась, доставая из кармана платок и вытирая руки.
- Итак, Расти, что скажешь? – спросила она, поднимая взгляд на парня. Парень покосился на труп и на мгновение снова позеленел, прикрывая глаза. Кейл скрипнула зубами. Еще не хватало, чтобы он в обморок хлопнулся. Женщина протянула ему чуть чадящую сигарету.
- Я не курю, - откликнулся парень, чуть отстраняясь. Алекс фыркнула.
- Начинай, зелень, - мрачно проговорила она. Расти сглотнул, чуть нерешительно протягиваю руку. Но все же послушно взял сигарету и затянулся. Чтобы сразу же зайтись тяжелым кашлем, сквозь него едва выговорив.
- Нам нужен спец по Художнику.
- Бинго, - Алекс хлопнула парня по плечу. – Придется вызывать с выходного, - чуть менее бодро проговорила она. Женщина достала мобильный, начала пролистывать список контактов. Расти было сунулся посмотреть через плечо инспектора, но стоило Кейл чуть скосить на него взгляд, как парень опомнился и отошел. Кто-то из сержантов окликнул его. Копы дразнили новичка со слабым желудком. Алекс успела заметить, как чуть судорожно парень сжал в пальцах сигарету, снова глубоко затягиваясь. На этот раз он не закашлялся, хотя лицо перекосило таким спектром чувств, что Расти, наверняка, успел рассчитать все за и против и счесть тошноту не такой уж и плохой альтернативой чадящему яду сигарет. От вида трупа он зеленел, от сигарет, кажется, начал синеть. Хотя, может, все дело в отблесках полицейской мигалки.
Алекс отвернулась в сторону, направив взгляд в темноту переулка. В сумерках слишком контрастно моргали огни, били по глазам. После освещенности места преступления зажатая между домами улочка казалась погруженной в кромешную тьму. Где-то в глубине угадывалось легкое шевеление. Бродячие животные, собаки или люди. А, может, просто игра воображения, пока в мозг медленно вкручиваются равномерные гудки телефона.
В трубке щелкнуло, но привычного, полуворчливого, а то и раздраженного, «Алло» за ним не последовало. Алекс помедлила мгновение, потом сама подала голос.
- Алло, - заговорила она, механически покосившись через плечо, где копы, словно намерено, начинали шуметь все громче. Слуха коснулся протяжный выдох, едва слышимый, от того показавшийся игрой отзвуков, которых было слишком много вокруг.
- Да, - голос, раздавшийся в динамиках, был слабым, на самой грани слышимости. Алекс нахмурилась.
- У нас труп, дело рук Художника, - коротко проговорила Алекс, почти сразу переключившись на другую тему. Даже интонация голоса чуть изменилась. – Все в порядке? – женщина зажала свободной рукой ухо, вслушиваясь в звучание из динамиков мобильного.
- Да, - повторил голос на той стороне. На несколько мгновений повисла тишина, после которой динамики донесли звук медленного, глубокого вдоха. Словно говоривший пытался собраться с силами для того, чтобы голос звучал ровно. Легкая тревога Кейл, проникшая в сердце, постепенно трансформировалась во что-то другое, что-то более темное, по мере того, как до сознания доходили мысли о первопричинах. – Справляйтесь без меня, - снова заговорила трубка. Собранности хватило ровно на половину фразы. Дальше звуки были выдохнуты уже с усилием, срываясь на тихий стон, искаженный звучанием некачественного телефона.
Алекс замерла. Пальцы, сжимающие мобильный, едва заметно побелели от напряжения, от скул вниз пролегли линии, изменяющие выражение лица, обостряющие черты. Женщина медленно вдохнула.
- Поняла, - проговорила она в трубку. И, не удержавшись, все же добавила едкое, - Отдыхай.
Руку от плеча свело судорогой. Алекс опустила мобильный.
- Инспектор, что та…
Расти едва успел отпрыгнуть в сторону. Мобильный врезался в асфальт, разлетевшись веселым фейерверком.

2.2

2.2
Если в трущобах свет фар выхватывал из темноты обшарпанные стены домов и фасады, стекал по кирпичам и покрытиям на влажный асфальт, то в районе элиты необходимость в фарах отпадала почти полностью. Здесь насчитывалось не более десятка домов. А количество жителей едва ли превышало число двадцать, если не считать, конечно, прислугу и охрану.
Шины едва слышно визгнули. Алекс скрипнула зубами и крепче сжала руль, как будто сила ее хватки могла хоть как-то повлиять на сцепление лысой резины с асфальтом. Давно пора было поменять покрышки. Давно пора было заглянуть едва дышащей машине под капот и, оценив творящийся там хаос, отправить старушку на свалку. Но в багажнике слишком хорошо и уютно прятался незарегистрированный дробовик. Да и на своей развалюхе всегда проще. Кейл давно изучила все ее особенности. Привыкать к новой капризной машине, по которой свалка плачет, инспектор готова не была. Порой даже ей в голову приходила мысль, что не чистым на руку копам жить приходится легче. По крайней мере, машины они подбирают не на свалке.
Расти молчал. Он глазел сквозь окно, по которому стекали редкие капли, на величественные дворцы богатого района. Здесь мальчишке бывать еще не приходилось. Только детьми они с друзьями пролезали через решетки и смотрели на дома, пока их однажды не поймала охрана. Он несколько раз поворачивался к инспектору, даже открывал было рот что-то сказать, восхитится внезапным архитектурным излишеством на одном из домов… и замолкал, натолкнувшись даже не на взгляд, на профиль Кейл. Женщина смотрела только на дорогу. И казалось, что под ее взглядом вот-вот начнет плавиться асфальт.
Свет фар выбелил стальные ворота. За ними прожекторами вверх, к низким облакам, били теплые лампы фонарей. В доме, к которому они прибыли, не горел свет. Угадывался только легкий отблеск за занавеской второго этажа, словно там горела одинокая свеча. А, может, целая вереница свечей, окружающая мраморный изгиб ванной. По ее бортику скользят тонкие пальцы, перебираются дальше, чтобы коснуться ножки хрустального бокала, бросающего алые отблески на белоснежную пену. В багровом вине тонут желтые огоньки, когда оно касается губ, растекается теплом, заставляя блаженно прикрыть глаза. И тонкие пальцы скользят по влажной коже, поддается под касаниями мягкое тело. Пробивает мурашками вдоль позвоночника, где-то глубоко внутри, заставляя откинуть голову, взмахнув короткими темными прядями, раскрыть алые губы глухим стоном…
- Что-то не так, - Алекс резко остановилась, Расти едва не врезался в нее носом. Инспектор покосилась в одну сторону, потом в другую. Ворота были приоткрыты, не видно вездесущей охраны. Переговорное устройство на заборе сорвано, из него хищно торчали провода, искрились под ударами легких капель. Алекс привычным движением забралась под куртку, рукоять пистолета легла в ладонь. – Санд, - окликнула она, кивком головы позвав за собой. Парень едва заметно сглотнул, неловко доставая пистолет и направляясь следом. Подсвеченная несколькими воткнутыми в землю фонарями дорожка вилась вперед, к дверям дома, отслоившись от основной дороги.
Взгляд Алекс вильнул по зарослям стриженного кустарника, по аккуратным деревьям, стоящим ровными линиями, словно садовник измерял все транспортиром. Впрочем, это вполне могло быть и так. Если хозяева помешаны на симметрии – садовнику не останется ничего другого. Но взгляд Кейл на секунду замер, женщина усмехнулась и опустила пистолет. А после и совсем спрятала. В загоне чуть поодаль расхаживали из стороны в сторону два добермана, кося недобрыми глазами на пришельцев.
- Санд, осмотрись, я пойду в дом, - проговорила женщина. Расти сначала кивнул, потом удивленно уставился на начальство. Алекс коротко закатила глаза. – Здесь никого, кроме нас, нет, - она кивнула на собак, - иначе они бы заметили.
Санд все еще чуть неуверенно кивнул, пряча пистолет.
- Не похоже, чтобы и в доме кто-то был.
- Это сейчас и проверим. Ты осмотрись снаружи, - повторила инспектор, чуть ускоряя шаг и приближаясь ко входу в дом. Нажала на кнопку звонка, по ту сторону раздался тихий переливчатый звон, словно от нескольких колокольчиков. Алекс почти видела, как, дрогнув, тонкие пальцы выпускают бокал. Он разлетается мелкими осколками о мрамор ванной, растекается кровавым пятном вина… Алекс нажала на звонок еще раз, едва заметно криво усмехаясь.
- Кто там? – раздалось из-за двери, тихо и как-то робко. Хотя говоривший явно пытался храбриться. Кейл вздохнула.
- Полиция. Нам нужно пере… - Алекс бессовестно перебили. По ту сторону двери раздалось сдавленное «наконец-то!», кастаньетами защелкали замки. Их было три или четыре, потом звякнула цепочка. Кейл полу удивлённо приподняла бровь. Полиции крайне редко рады. Но дверь потихоньку приоткрылась, на пороге оказалась женщина в белой ночной рубашке. Она куталась в темно-серую шаль, пряча под ней полуобнаженные острые плечи. Короткие темные волосы чуть всклочены, глаза сухие, но явно отмечены некоторой краснотой. Словно совсем недавно она плакала. Или была очень напугана. Но, если это и было раньше, сейчас ее лицо перекосило удивление.
- Вы женщина?! – прозвучало излишне резко. Если минуту назад Алекс рассматривала женщину с интересом, не решая к кому ее причислить – к жертвам или к потенциальным подозреваемым. То теперь в ее глазах сверкнуло что-то недоброе, она едва заметно усмехнулась.
- Ценное наблюдение, - едко проговорила она. – Инспектор Кейл, - представилась Алекс, проходя в дом, заставив женщину посторониться. Та как-то неловко коснулась пальцами лица, чуть судорожно вдыхая. – Вы позволите? – запоздало спросила Алекс.
- А… да, конечно, проходите, - проговорила женщина. Кейл остановилась, обернулась, внимательно посмотрев на хозяйку. А это, несомненно, была хозяйка дома, супруга ныне почившего мистера Отто. Хотелось верить, что почившего далеко не с миром и его в этот самый момент в аду черти… мучают.
Алекс ее знала. Несколько смутно, и помнила девушкой двухгодичной давности. Тогда у нее волосы были чуть длиннее, тонкие линии морщин в уголках глаз и губ прорисовывались не так четко. А еще тогда она была начинающей певицей, чьи амбиции толкнули ее на поступок… который, увы, так и не удалось ей инкриминировать. Не пойман – не вор. Не доказано – не убийца.
Миссис Анна Отто. Что еще она скрывала, если инспектора нелегкая снова привела к ней?
- Вы, кажется, не удивлены моему приходу? – спросила женщина. Анна подняла на нее взгляд, потом на секунду стушевалась, мягким движением приглашая сесть.
- Я вызывала полицию, - проговорила она тихо, присаживаясь на край дивана.
- Что произошло? – Алекс привычно достала блокнот, кончик ручки оставил на желтоватой бумаге точку. Но смотрела инспектор исключительно на собеседницу, чуть напряженно, почти испытующе, словно пыталась разглядеть неровности кожи под слоем макияжа. Кто же принимает ванную в макияже?
- Кто-то… - женщина поежилась, сглотнув и как-то нервно оглянувшись. – Влез в дом. Я слышала шаги на лестнице… - Анна снова нервно оглянулась через плечо. Алекс проследила за ее взглядом, потом осмотрела комнату, невольно поддаваясь испуганному трепету женщины. И, только снова встретившись с ней взглядом, мысленно выругалась.
- Где ваша охрана, миссис Отто? – спросила она. Анна опустила голову, пряча глаза.
- Инспектор, вы знаете, дела у моего мужа в последнее время идут не очень хорошо… нам пришлось распустить охрану и прислугу, - тихо проговорила она. – Почти полностью. И… Что это?! – женщина вскочила на ноги, дернувшись к Алекс. – Он еще здесь?.. – выдохнула она, закрывая лицо ладонью и краем шали, зажатой в руке. Ткань сползла, обнажая плечо, испуганно поджатое. Алекс едва заметно прищурилась. Рукоять пистолета лежала в ладони, но доставать оружие полицейская не спешила.
- Санд? – повысив голос, крикнула она. К шорохам наверху лестницы добавился какой-то хруст. А после и голос:
- Это я, инспектор, - проговорил парень. Алекс опустила руку.
- Вы не одна? – спросила тихо Анна, оборачиваясь к Алекс. Женщина кивнула. Инструкция, полицейские не имеют права покидать участок поодиночке. Если покидают его, конечно, по работе, а не по личным делам. Анна сдержанно улыбнулась.
- Челик, отпусти госслужащего, - проговорила она, всматриваясь в полумрак наверху лестницы. Из темноты проступил силуэт мужчины, держащего за шкирку мальчишку. Расти почти висел на его руке.
- Простите, инспектор… - невнятно пролепетал Санд, одергивая одежду, когда охранник, наконец, его отпустил. Анна что-то коротко проронила на незнакомом языке и мужчина, не то кивнув, не то едва заметно поклонившись, снова исчез. Как призрак. Алекс несколько мгновений смотрела на Санда, потом чуть покачала головой.
- Турок? – скучающе спросила она.
- Наполовину, - откликнулась Анна. Она, в отличие от инспектора, которая делала какие-то пометки в блокноте, смотрела неотрывно на Санда. Блондин явно смутился под взглядом, отступил на шаг, кажется, в большей степени гадая, не станут ли его ругать за самодеятельность. Ругать его стали бы. Но не в присутствии посторонних.
- Что там, Санд? – коротко спросила инспектор. Парень встрепенулся, как-то чуть потеряно покосился на лестницу.
- Явные следы незаконного проникновения. Окно на втором этаже разбито. Кажется, в спальне что-то искали, - отчитался парень. Алекс медленно вдохнула. Похоже, голова у Санда была насквозь дырявая. Кто же влазит к пострадавшим через окно, при условии отсутствия ордера? Да еще и что-либо трогает на месте преступления до того, как это осмотрят специалисты? Похоже, придется напомнить ему правила. У Алекс где-то был томик инструкции достаточной толщины, чтобы им удобно было хорошо приложить по голове. Ровно настолько, чтобы содержимое книги перешло напрямую в мозг.
Анна кивнула. Потом посмотрела на Алекс.
- А вы не подниметесь? – спросила она.
- Этим займутся специалисты, - проговорила Алекс. Санд присел на диван, чуть неловко глядя на инспектора. – Мы здесь за другим, - инспектор покосилась на Расти. Парень сглотнул. Посланников, принесших дурную весть, в старину казнили. Убивать полицейских миссис Отто не стала бы, но сообщать ей о гибели мужа все равно было страшно. Пусть и от нежелания причинять человеку боль.
- Миссис Отто, - подал было голос Расти. Но был перебит инспектором.
- Ваш муж, мистер Дэвид Отто, сегодня утром был найдет мертвым, - чуть жестко проговорила она. Это как прыжок зимой в прорубь. Чем дольше тянешь – тем страшнее, холоднее, больнее… К таким новостям невозможно подготовиться, они всегда ослепляют, сбивают с ритма сердце, застилают сознание. Как бы осторожно они не были произнесены.
- Что?.. – тихо переспросила Анна, непонимающе глядя на Алекс. Осознание пришло мгновением позже. Женщина задохнулась от ужаса, закрывая лицо ладонями. Воспитание, статус и прочая мишура не позволяли ей просто разрыдаться, она не могла даже упасть в обморок. – Нет… - едва слышно выдохнула она. Алекс смотрела на нее пристально. Она даже мысленно отсчитала несколько секунд, прежде чем миссис Отто, едва слышно вскрикнув, упала на диван, пряча лицо. Анна тихо всхлипнула, прижимаясь ближе к нелепо замершему Санду.
- Эээ… миссис… - невнятно начал Расти. Алекс закатила глаза. Ну, что за бестолочь! Она поймала оторопевший взгляд Санда и, подняв руку, несколько раз скользнула ладонью по воздуху, подсказывая. – Мм… - снова протянул парень, все-таки коснувшись пальцами волос женщины, осторожно погладил. – Я… примите мои соболезнования, миссис Отто…
- Анна, - почти неслышно выдохнула женщина. Алекс, которая до этого мгновения записывала что-то в блокнот, вскинула взгляд. Она чуть прищурилась, глядя в затылок хозяйки, словно по нему можно было прочитать, что же твориться там, в глубине черепа.
- Что… что с ним случилось? – тихо спросила Анна, спустя несколько минут. Она выпрямилась, благодарно взглянула на Расти, заставив того окончательно смутиться, когда потянулась поправить его куртку.
- Его уби…
- Идет расследование, миссис Отто, - перебила Алекс. – Как только нам станет что-либо известно – мы вам сообщим. А пока не покидайте город, возможно, вы нам еще понадобитесь, - проговорила она, вставая и пряча блокнот в карман. Записей было не много, и значились там, в большинстве своем, сплошные знаки вопроса. Вроде бы все ровно, четко и понятно. Мистер Отто - очередная жертва Художника. В богатый дом, в котором внезапно сняли охрану, пробрался кто-то, желающий поживиться… И все в один день. Совпадение.
Только практика показывала, что совпадений не бывает.
Расти задержался в гостиной миссис Отто. Алекс стояла на пороге и курила, выдыхая клубы тяжелого дыма в черноту ночи. Не спасали даже огни фонарей, выбеливающие фасад дома, вырывающие его из темноты. Все равно казалось, что ночь струится между полосками света, пробирается в щели, щупальцами обхватывая горло. Пугает собак, которые бродили по вольеру, стригли ушами воздух, словно загнанные лошади. И скалили зубы на чужаков. Интересно, почему они заперты, если в доме нет даже охраны?..
- Вы опоздали, - Алекс криво усмехнулась. Патрульная машина притормозила у ворот дома, двое полицейских, удивленно оглядываясь, разглядели на пороге Кейл и смутились окончательно.
- Инспектор? Что вы здесь… - начал было один из них. Алекс раздраженно цыкнула. Она бросила на землю сигарету, затоптала окурок.
- Время реагирования на вызов? – жестко спросила она. Патрульные переглянулись. Один заметно замялся, кажется, ответа на вопрос он не помнил. Алекс едва заметно прищурилась. Отправить их на переаттестацию, или пусть пока живут? Все равно точный ответ на вопрос не помнила даже сама Кейл. Слишком давно это было. И слишком редко в условиях реальности выполняются все условия. Правила пишут штабные, те, кто работает в поле, писаниной занимаются слишком редко. От того и нет реальной связи между тем, что выведено на бумаге, и настоящими условиями работы копа. Потому и таскают даже высшие чины полиции с собой незарегистрированное оружие. Одним пистолетом, бывает, не отобьешься от банды отморозков, с шипованными битами и самострелами, пробивающими насквозь кузов машины.
Алекс чуть раздраженно мотнула головой. Ей понадобилось всего несколько минут на то, чтобы раздать распоряжения припозднившимся копам. Стандартная процедура – осмотреть комнату на втором этаже, в которую проник злоумышленник. И чьему примеру последовал потом Расти. Осмотреть дом на предмет других взломов, опросить пострадавшую и ее телохранителя, опросить соседей… Алекс окинула взглядом район. Смысла опрашивать соседей не было, каждое поместье занимало такую территорию, что на соседнем участке могли хоть мины взрываться – никто ничего не заметит. И, возможно, обусловлено это было вовсе и не расстояниями, а личной гражданской позицией каждого. Интересно, сама миссис Отто снизошла бы к тому, чтобы помочь ближнему? Вряд ли. Скорее всего, кто-то из добрых соседей уже прикидывает стоимость участка. Хорошо бы, здесь не только ограбили, но еще и убили кого-то… тогда цена на участок стала бы мизерной. Алекс криво усмехнулась. Увы, мистер Отто скончался далеко отсюда.
В трущобах остро ощущалось присутствие смерти, сознание рисовало страшных существ, которых лучше было не встречать на своем пути. В районе элиты они были вполне реальны. Носили дорогие украшения и укладывали волосы гелем. Всегда проще общаться с тем, кому ты можешь просто врезать, в случае чего. Это понятнее, логичнее и не так мерзко, как паутина обманов в обществе сильных мира сего.
- Идем, Расти, - окликнула Алекс, спускаясь с крыльца и направляясь к машине. Мальчишка замешкался на секунду, кивком поздоровался с патрульными, и поспешил следом. Чтобы через мгновение обернуться, не то обижено, не то возмущенно на них покосившись. В спину полетел приглушенный комментарий о ручном «мальчике на побегушках» инспектора, а после и нестройный смех. Если Алекс и услышала, то виду не подала.
Санд сел в машину, захлопнул за собой дверь.
- Нужно организовать присмотр за миссис Отто, - проговорила она, положив руки на руль и глядя куда-то, за границу асфальта, освещенного слабыми фарами. Расти кивнул. Это не был приказ, по большей части просто мысли вслух, для которых парень был только случайным слушателем. Но осторожный комментарий он себе все-таки позволил:
- Она очень напугана, - сказал парень, повернувшись к дому. – Еще и муж погиб…
Алекс только фыркнула, усмехаясь. Тихо заворчал мотор, зашуршали шины на непросохшем асфальте.
- Не ведись на все так просто, мальчишка, - глухо проговорила женщина. – Понаблюдай за ней, - уже более деловым тоном добавила она. – И, Санд, - Алекс повернула голову и пристально взглянула на парня. – Это не охрана, это слежка.
- Что?.. Инспектор, вы подозреваете Анну?
Алекс едва заметно скривилась, на короткое мгновение, словно щеку свело судорогой.
- Я всех подозреваю, Расти. Это моя работа.

1.2

1.2
В тишине переулков тенями сновали люди. Полумрак ночи обращал их в призраков, в навязчивые образы, окружающие со всех сторон. Они раздражали взглядами, шорохами голосов, даже мыслями в хрупких, словно яичная скорлупа, черепах. И, чем ближе к конечному месту назначения, тем больше их становилось. Словно дорога вела к центру муравейника, где в окружении своей колонии восседает всесильная королева.
Королева действительно была. Огромная пылающая вывеска «Queen» занимала собой едва ли не весь фасад здания. Они ударили одновременно – яркий яд огней по глазам и музыка, забившая уши, словно ватой. Девушка остановилась. Королева отличалась от Репризы разительно. У последней даже от вывески осталось только три выцветшие буквы. Название давно помнила только хозяйка. Ромашка, одна из танцовщиц Репризы, давно звала клуб просто «Риз». Как будто название что-то могло изменить.
Впрочем, не исключено, что здесь сработал эффект именно пословицы про лодку. Сейчас, глядя на Королеву, Ромашка почти видела, как ее паучьи лапки тянуться к жалкой, полу убитой и давно бескрылой мухе – Репризе. Словно недостаточно только спутать своей паутиной весь город, нужно еще и впрыснуть яд в единственного конкурента, чтобы потом высосать его по капли.
Зачем она пришла? Что она могла изменить, стриптизерша из дрянного клуба, которой пришлось вырезать из матраса последнюю заначку, чтобы с трудом наскрести на поход в лучший клуб города? С кем ей тягаться?..
Ромашка достала сигареты, чуть нервно закурила, прижала языком тонкий край папиросы. Сладковатый дым заполнил легкие. Как ни парадоксально, дышать стало легче. Небольшая блажь, каприз, купить пачку дорогих сигарет и растягивать ее на неделю, две… иногда и месяц, если с деньгами у Репризы туго. Чтобы потом вытряхивать последнюю тонкую палочку, сминать пальцами картон пачки, понимая, что до следующей получки либо курить отвратительные, чадящие сигареты, либо терпеть, как бы паршиво не было. Сигарета и в этот раз была последняя, оставленная на самый черный день.
Пожалуй, именно он и наступил, выбился из череды серых дней, из привычного тумана тупого отчаянья.
Несколько часов назад Ромашка явилась в клуб. Чуть раньше, чем нужно было. Она все еще немного прихрамывала, и перед выступлением нужно было хорошо размять лодыжку. И что-то придумать с костюмом, чтобы бинт на синюшней коже не был заметен. Но в гримерке ее ждали. Мать сидела на столике и курила, нещадно тушила сигареты о стену, оставляя черные точки на обоях. Хозяйка клуба, она, меж тем, мало чем отличалась от собственных танцовщиц. Разве что чуть больше власти во взгляде, чуть больше злости, чуть больше готовности защищать своих. Сейчас в зрачках не было ровным счетом ничего. Ромашка ее даже не окликнула, она остановилась на пороге, удивленно глядя на женщину.
- Работаешь по две смены, пока мы не найдем замену, - произнесла Мать как-то хрипло, глядя куда-то в стену. Ромашка чуть опустила голову.
- Мальва так и не пришла? – уточнила она очевидное. Вторая девушка, которая подвела ее в прошлый вечер, не явилась и сегодня. На Мальву это было очень похоже – она могла пропускать не один день, а потом появиться, как ни в чем не бывало. Матери не по силам было ее приструнить, да она и не особо пыталась. Хотя вычитала из зарплаты Мальвы такие суммы, что девушка, кажется, уже давно была должна Репризе за то, что здесь работает.
Мать нервно засмеялась.
- Пришла, - проговорила она, вместе с выдохом. Лицо на мгновение скрылось за облаком дыма, женщина фыркнула и мотнула головой. А потом взглядом указала на столик, за которым обычно гримировалась Мальва. Зарисовывала засосы, синяки, иногда даже царапины. А потом и лицо скрывала под слоем косметики, наново рисовала глаза, губы, словно поверх собственного лица изображала маску. Чтобы никто не смог узнать.
Сейчас ее столик пустовал. Только на стуле лежала кожаная куртка Матери.
- В смысле? – не поняла Ромашка, подходя ближе к стулу, но оборачиваясь меж тем к женщине. Мать молчала. Только сигарета в пальцах едва заметно дрожала. Она тихо выругалась, перехватив сигарету второй рукой и сжимая пальцы. Ромашка тронула куртку, потянула вверх. И, уже почти сняв ее со стула, поняла, что под одеждой что-то было скрыто…
Она не закричала. Хотя именно таким был самый первый порыв. Ромашка отшатнулась, куртка выскользнула из рук и мягко упала на пол. В голубых глазах, стремительно темнеющих по мере того, как расширялся зрачок, отразилось то, что лежало на стуле. Рыжие волосы разметались, слиплись от крови, грубый разрыв на шее, чуть скрытый краем разрезанной кожи. Слои мышц, чуть искривленное отверстие трахеи, розоватое пятно кости… И пустота в глазах, направленных прямо на Ромашку. В последнее мгновение они ловят лучи света, словно цепляются за жизнь. От того глаза Мальвы были черными, радужку почти полностью перекрывал зрачок. Левый глаз был полностью залит кровью. Над ним, чуть пониже виска, был воткнут нож, по самую рукоять. Ромашка уставилась на узор на рукояти, словно пыталась чем-то занять глаза. Только бы не смотреть…
- Госпо…
- Не истери! – резко перебила Мать. Она не отводила глаз от потемневшей стены, так же, как и Ромашка неотрывно смотрела на нож. Нельзя было ее так оставлять. Нужно закрыть ей глаза, нужно вынуть клинок. Похоронить ее. Пусть не всю, хотя бы только голову. Она заслужила покой. Все заслужили. Ромашка отступила на шаг. Чтобы тут же вскрикнуть, падая вниз, хватаясь за лодыжку. Боль пронзила внезапно, стоило только на мгновение забыться, шагнуть, не думая о травме.
- Ее оставили на пороге, - сглотнув, проговорила Мать. Ромашка снова посмотрела на стул. С этого ракурса, с пола, было видно только неровный срез. Уже не кровоточащий… должно быть, ей отрубили голову.
- Зачем? – голос прозвучал слабо, почти не слышно. Теперь Ромашка понимала, от чего Мать не могла удержать в руках сигарету. Ее саму трясло мелкой дрожью. Девушка только сильнее сжимала пальцами лодыжку, уже не обращая внимания на то, что от этого становилось только больнее.
Мать едва заметно скривилась, затушив очередную сигарету о стену.
- Это предупреждение. Чтобы мы убирались, - она фыркнула, чуть мотнула головой. – Мой захудалый клуб ему, как прыщ на заднице. Репутацию, видите ли, портит! – Мать отпустила несколько комментариев, средней цензурности. Ромашка едва заметно кивнула. Матери незачем было даже говорить, кто этот «он». По его прихоти происходило все в городе, с ним никто не спорил. И его желание – закон. Впрочем, может, прихоть и не его, а кого-то, кто прикрывается его именем.
Мэр Блэквуд. Не может один человек успеть причинить столько зла…
Ромашка встала, снова подняла с пола куртку. Все равно ее теперь разве что сжечь, она была залита кровью.
- Оставь! – бросила Мать, поднимаясь. Ромашка снова осторожно накрыла голову курткой. Девушке так и не хватило смелости коснуться Мальвы голыми руками. – Ей уже все равно.
Ромашка замотала голову Мальвы в одежду, обняла, прижимая к груди.
- Зато мне - нет, - проговорила она тихо. Мать не стала ее останавливать. Не напомнила даже, что вот-вот открытие. Позже Ромашка узнала, что Мать попросту всех разогнала и закрылась на эту ночь.
Она не стала хоронить Мальву. Думала об этом, вышла даже к городскому парку, стараясь избегать освещенных улиц. Вряд ли случайных прохожих или, что еще лучше, патрульных копов обрадует человек, несущий в кожаной куртке отрубленную голову. Но по парку бродили и другие хищники. Чуть менее опасные, но все же. Оставить Мальву на съедение бродячим собакам было бы слишком. В чем тогда разница – похоронить или просто выбросить в мусорный бак? Сколько трупов в месяц находят в баках?
Она не должна быть одной из них.
Железная бочка, у которой временами грелись местные бездомные, - не лучшее место для захоронения. Но и однозначно не самое худшее. Только уже положив голову на дно бака, Ромашка нашла в себе силы вытащить из нее нож. Он вышел неожиданно легко, словно и не пробил череп, словно воткнут был не в тело, а в… во что-то мягкое, некогда теплое и живое.
Слезы подступили внезапно. Ромашка открутила крышку. На бутылку дорогого алкоголя ушла половина зарплаты, как доживать до следующего месяца – неизвестно. Но полбутылки вязкой жидкости вылилось в поржавевший бак. Ромашка чиркнула зажигалкой, поджигая кусок мятой газеты.
Они не были хорошо знакомы, почти не общались. Но они танцевали вместе. И пили, когда было особенно паршиво. А еще однажды Мальва врезала мужику, успевшему уже зажать Ромашку в переулке около Репризы. Она была хорошим человеком. А, может, и нет. Какая уже разница?
Пламя вспыхнуло. Ромашка из горла отпила из бутылки. Один раз, второй… алкоголь даже не обжигал горло, он бился где-то внутри, в желудке, дробился на огоньки и прожигал дыры.

Она прикрыла глаза. Мягкий дым сладких сигарет заполнял легкие, он давно перебил привкус дорогого алкоголя. Осталась только какая-то невнятная горечь. Но вряд ли у нее была материальная подоплека. Просто ощущение собственной беспомощности, отвратительное, как дешевые сигареты.
Королева перед ее глазами все еще поглощала людей. Всего несколько кварталов севернее от Репризы, совсем рядом. Но районы разные. Трущобы окраины и даунтаун, центр города. Этот город полон контрастов.
Ромашка затянулась в последний раз и бросила сигарету на землю, затоптала чуть чадящий окурок носком сапога. Она еще не знала, что собирается делать. Может быть, ей просто хотелось посмотреть в глаза тому, кто сделал такое с Мальвой. Хотя, конечно, она никогда не сможет узнать, кто именно это сделал, чьи руки были залиты кровью танцовщицы не в фигуральном, а во вполне материальном смысле.
Мальва погибла даже не за себя, не по своей вине. Она стала предупреждением. На ее месте могла быть Ромашка, могла быть Мать, мог быть совершенно кто угодно, кому, волею случая, пришлось работать в клубе. Это было просто неуважением. Никто не должен так умирать.
Атмосфера в Королеве была совсем другой, в сравнении с Репризой. Легкая дымка сигаретного дыма, официанты, снующие между столиками. Здесь пахло золотом и богатством, у игровых столов просаживали свои состояния сильные мира сего и их бесконечные дети. Полуобнаженных женщин так же хватало, но здешние проститутки тщательно скрывали факт своей принадлежности к древней профессии. Ромашка окинула взглядом помещение, он задержался на сцене. Девушка улыбнулась певице, как старой знакомой. Она видела ее в своем клубе. И что та только забыла в Репризе?.. Этот вопрос мучал Ромашку и тогда, когда она увидела женщину впервые. Голос растекался по Королеве, как воск, затапливая все пространство. Девушка подошла к барной стойке, мотнула головой на предложение бармена. Страшно было представить, сколько стоит местный алкоголь… Ромашка смотрела на певицу, слушала ее чуть приторный голос…
Женщина на сцене не осеклась, не сбилась с ритма и даже не промахнулась мимо ноты. Она продолжала петь. Но на мгновение показалось, что повисла тишина. Тяжелая, давящая, словно в склепе. Ромашка проследила за ее взглядом.
Их было трое. Высокий, плотно сбитый мужчина, на плече которого лежал хвост из гладких темных волос. Не узнать его было невозможно для любого, у кого были глаза, и кто хотя бы иногда читал газеты. Мэттью Блэквуд собственной персоной. Ромашка едва заметно напряглась и поспешила отвести взгляд, пока мужчина ее не заметил. Его спутником оказался пастор, которому и находиться-то в подобном месте было не положено. Но вряд ли его это хоть малость заботило. Да и Ромашка, выросшая в трущобах, отлично знала, как часто «святые отцы» наведываются к ночным бабочкам. Девушка только едва заметно улыбнулась, снова переводя взгляд…
Сердце рухнуло вниз с огромной высоты и забилось где-то в пятках, оставив в груди зияющую пустоту. Лодыжка едва ощутимо заныла, словно узнав виновника своей травмы. Ромашка поспешила отвернуться к барной стойке, украдкой поглядывая на мэра и его свиту. Они пересекли зал и скрылись за дверью с недвусмысленным обозначением «VIP». Туда ход закрыт.
Но есть ли хоть одно место, куда не сможет пробраться красивая женщина?
Взгляд Ромашки скользнул по залу. Девушка цепко улавливала не общие картины, но мелочи, едва уловимые выражения на лицах. Долгие мгновения она еще боролась с дрожью в сердце, но и упрямая мышца пришла в порядок, стоило лишь определиться с целью поисков.
Ромашке нужен был игрок.
И она его нашла. Высокий, чуть худощавый парень. Он сидел у одного из автоматов и азартно крутил ручку, иногда улыбаясь, а когда и ругаясь сквозь зубы. Он проигрывал, попеременно то злясь, то откровенно хохоча, прежде чем снова отправить в недра автомата монетку. Но было в его взгляде что-то…, что зацепило и долгие мгновения не отпускало. Ромашке нужен был победитель, нужен был бесстрашный игрок, который с азартом броситься даже в ад, если это посулит хороший выигрыш. Парень не имел ничего общего с тем образом, который Ромашка успела себе нарисовать. Но она поднялась со своего места и неспешно направилась к нему. Девушка облокотилась об автомат, едва заметно улыбаясь. Парень, кажется, даже и не заметил. Он снова повернул ручку. В автомате что-то щелкнуло, потом звякнуло, и зазвенели монеты, горстью высыпаясь в поддон.
- А ты, похоже, приносишь удачу, - он улыбнулся, чуть приподняв взгляд, отыскивая глаза Ромашки.
- Только тем, кому она необходима, - едва слышно проговорила она. Они пересеклись взглядами всего на мгновение, прежде чем Ромашка поспешила спрятать глаза. Ненавязчиво, чуть отведя в сторону. Слишком многое сейчас было в ее душе, в зрачках могло остаться отражение сегодняшнего погребального костра.
- Эрик, - представился он, протягивая ей руку.
- Ромашка, - эхом откликнулась девушка, чуть сжимая пальцами его ладонь. Он полу удивленно приподнял бровь, но спрашивать ничего не стал. Мало ли с какими намерениями человек может скрывать свое имя. В случае знакомства в клубе – вполне может случиться и так, что встреча на одну ночь таковой должна и остаться. Потому никаких имен, никаких контактов… не худший вариант, особенно для того, кто приносит удачу своему спутнику.
Ромашка не просчиталась. Эрик лукаво заулыбался, склоняясь к ней.
- Так, может, мне попробовать что-то посерьезнее автомата, раз уж сегодня мне сопутствует удача? – он улыбнулся. Ромашка едва заметно пожала плечами, улыбаясь. Словно говоря «тебе решать», но меж тем смотрела в его глаза пристально. У Эрика не было выбора, не было вариантов для раздумий. Но он и не пытался уйти от того, куда его подталкивала случайная знакомая.
Дверь с надписью «VIP» даже не была преградой. Эрик просто ввалился в небольшую комнатку, развязно улыбаясь и втянув следом за собой девушку. Телохранитель мэра дернулся за оружием, но Блэквуд остановил его движением руки, едва заметно прищурился, глядя на пришельцев. Эрик улыбнулся.
- Не ожидал, что сегодня здесь столь высокопоставленная публика, - проговорил он, беззастенчиво устраиваясь на стуле напротив мэра. Тот едва заметно улыбнулся. Они играли не долго, едва успели сдать карты. В легкой дымке сигарет, в запахе дорогого алкоголя витали неосязаемые отголоски разговоров. Может, именно здесь решалась судьба города. Не раз, и не два… Блэквуд был завсегдатаем Королевы, как и бесчисленное множество тех, с кем он вел дела. Его взгляд скользнул по лицу Эрика вверх, замер на девушке. Ромашка не успела даже отреагировать, не успела стереть выражение с лица… но, может быть, оно и не было замечено. Впервые ли на Блэквуда смотрят так, со смесью ненависти и страха?..
- Мой талисман, - представил Эрик, проследив за взглядом мэра. Мужчина едва заметно приподнял брови, откидываясь на спинку стула. Повисла тишина. Блэквуд не спешил что-либо говорить, а у Эрика заканчивался запас развязного настроения, ему самому становилось не по себе.
- Но ведь не погоните? – спросил он, приподнимаясь, чтобы достать из заднего кармана джинс пачку мятых купюр. Деньги упали в центр стола, - Этого достаточно для первой ставки? – спросил Эрик.
- Мне не приходилось раньше видеть тебя…
- Эрик, - перебил парень. – Эрик Шарк. Я недавно в городе, - добавил он, через плечо обернувшись на Ромашку и кивнув ей, мол, «присаживайся, никуда нас уже не выгонят». Блэквуд едва заметно кивнул.
- Ясно. Что ж, тебе простительно не знать некоторых вещей об этом городе, - Блэквуд взял в руки карты, задумчиво переложил несколько, комбинируя их по одному ему известному принципу. – А, хотя… - мужчина поднял взгляд от карт, посмотрел на пастора, сидящего справа от него, потом снова на Эрика. – Разве незнание освобождает от ответственности?
Он даже не отдал приказа. Просто посмотрел, как-то резко, на своего телохранителя. Эрик закричал, тонкое лезвие прошило его руку, приковав ладонь к столешнице.
- Здесь не любят наглых, Шарк, - он говорил абсолютно ровно, спокойно, словно перед ним только что вовсе и не покалечили человека. Ромашка отпрянула, прижавшись спиной к двери, закрыла лицо ладонью. По темной поверхности стола неохотно расползалось кровавое пятно, пачкая пальцы. Эрик схватился за кисть, но он не мог даже пошевелить рукой. Головорез мера всадил лезвие в столешницу едва ли не на треть. Эрику оставалось только тяжело дышать, мучительно, почти всхлипывая.
Но Ромашка смотрела не на него. Не на мэра, который успел подняться и неспешно обойти собственный стул, чтобы наклониться к карману пиджака, висевшего на спинке. Не на мужчину, безжалостно всадившего лезвие в ее нового знакомого. Она смотрела на нож. Его близнеца, овитого точно таким же узором, она держала за поясом, скрытым под одеждой.
Это он убил Мальву. Других доказательств ей не нужно.
Ромашка вскинула взгляд, но вместо лица убийцы она увидела перед собой дуло револьвера.
- Ты ведь азартный человек, Эрик. Так давай сыграем, - Блэквуд усмехнулся. Он медленно прокрутил барабан, наглядно показывая парню условия игры. В револьвере не хватало всего одного патрона. Блэквуд усмехнулся, поднимая взгляд на Ромашку. – Посмотрим, правда ли ты приносишь удачу.
Он поднял револьвер, удобнее устраивая палец на спусковом крючке.
Продолжение.