Я всегда замечаю, когда в фильмах используют поддельных динозавров.
Номер работы: 19.
Категория: проза (макси)
Название: без названия
Автор: Мятный Ананас
Фандом: какая-то Фикция
Жанр: альтернативная история, возможно стимпанк(?)
Пейринг: отсутствует
Рейтинг: G
Саммари: гендерсвитч, много зануд среди персонажей и скучного текста. Простите за имена, так получилось xD
читать дальшеВ большом и выстуженном долгой зимой доме действительно уютным был, наверно, только кабинет хозяина. Огонь, мечущийся за бронзовыми лозами каминной решетки. Пара глубоких мягких кресел, еще прадедовских, готовых принять в свои пухлые немолодые объятия усталого путника и безжалостно убаюкать его. Темные громады книжных шкафов, поблескивающие кое-где буквами корешков. Угол покоя и уюта.
И вторая половина комнаты – стол с приборами под ярким светом грозди газовых ламп (рассеивателями строго вниз), мерное жужжание лопастей в трубе вытяжного шкафа, стойки с фантастических очертаний инструментами, похожими издалека и в полудреме на оружие лилипутов-гладиаторов. Хозяин кабинета подкрутил спиртовку под большим испарителем, рассеянно полюбовался яркими бирюзовыми каплями конденсата, потихоньку падающими в приемник, и довольно хмыкнул, добавляя чистую пробирку в ближайшую подставку.
- Еще колдуешь? – лениво спросил из правого кресла гость. Ему было тепло и комфортно, особенно после половины бокала крепкого грога, и уже не так сильно хотелось общения, как тишины, и чтобы продолжал потрескивать камин и булькать химикаты в ретортах. Чудесные звуки, даже лучше чем спать под шум дождя, бьющего по крыше.
Хозяин ответил неопределенным «м-м-мгм» и полез куда-то в ящики стола, скрывшись из виду. Когда он вернулся с нужным фиксатором и защелкнул его на пробирке, гость уже умолк. Увидев это редкое умиротворенное выражение лица, его собеседник молча усмехнулся. Он снял халат - белоснежный, выглаженный до хруста, совсем не похожий на рабочую одежду химика, каким его обычно представляют, аккуратно повесил его на спинку стула и подошел к креслам.
Оставшись без халата, в такой же безукоризненно белой рубашке и неброском жилете, хозяин дома стал больше похож на романтического поэта, чем на ученого – худощавый юноша с тонкими чертами лица, похожий на вдохновенного мильтоновского ангела.
- Не слишком похоже на то, чтобы вы так уж скучали без моего общества, доктор. Я не против дать вам отдохнуть, но, по-моему, вы сейчас выльете на себя остатки грога.
Гость мгновенно открыл глаза, посмотрел на бокал, который крепко держал в руке и был весьма далек от того, чтобы уронить его.
- Оставьте, ваша милость, я весь пропылен настолько, что даже если я вываляюсь в грязи мостовой, хуже уже не будет.
- Тогда, возможно, стоит убрать ноги со стола?
В голосе хозяина дома, мягко-ироничном, было совсем немного нажима – как совсем немного высокомерия в обычном выражении лица, где-то то ли в уголках рта, то ли во взгляде. Но эти неуловимые признаки выдавали человека, привыкшего быть выше окружающих. В его случае – в силу происхождения, влиятельности, богатства, интеллекта…словом, всего, что составляет предмет зависти для тех, кто этого лишен.
Гость ухмыльнулся и отпил глоток грога, даже не думая сменить позу на менее вальяжную.
Не обладая некоторыми из вышеперечисленных компонентов, он все-таки оставался человеком того же круга, что и его строгий собеседник.
- Мерси, мне и так удобно…слушай, отличное пойло, кто это варит? Джоан? Передай ей мою искреннюю благодарность.
- Феликс, - совершенно другим тоном, укоризненно перебил хозяин кабинета, присаживаясь в соседнее кресло. – Ну что за выражения!
Глаза его, вопреки сказанному, смеялись, и взгляды их в целом говорили другое.
«Ах так? Я сейчас вспомню тебе твою алхимию, и взрыв в щелочном цеху, и…»
«Только попробуй»
- Мой дорогой скучный герцог, ты слишком многого хочешь от человека, который два дня назад вылез из сырого холодного подземелья, близко видел несколько обвалов, вычистил от пыли веков гигантский саркофаг и извлек на свет божий четыре тяжеленькие плиты, которые еще предстоит почитать…в принципе, достаточно весело проводил время.
- Ты был там не один?
- Вот знаешь ты что спросить! – Феликс несколько сконфуженно засмеялся. – Если ты о шайке кладоискателей, которая уже третью экспедицию наступает мне на пятки…то да, я с ними повидался. Но у меня был, во-первых, большой отрыв. А во-вторых – любезно подаренный тобой пьезоревольвер, или как там его. Кстати, еще раз благодарю.
- Я думал, ты потерял его в джунглях.
- Я бы ни за что не потерял такую крутую штуку, Лукас.
Друзья помолчали, думая каждый о своем. Один – о том, каким образом и от кого ему досталось редкое экспериментальное оружие. Другой – о том, как чуть было не лишился его, а заодно руки и, скорее всего, жизни. Теперь было видно, что они примерно одних лет, и что оба уже перешагнули ту грань, которая отделяет «молодого, подающего надежды» от взрослого мужчины.
В конце концов, Феликс не выдержал, вскочил и заходил по комнате туда-сюда. Несмотря на видную невооруженным глазом усталость и слегка потрепанный вид, двигался он с таким изяществом, как будто фланировал по изысканному салону в приемный день. Лукас Кавендиш, герцог Девонширский, мог бы многое рассказать об этом странном человеке, с которым сдружился намертво (выражение Феликса) еще на первом году в Оксфорде, любимце дам и любителе и дам, и развлечений, и опрокидывания устоявшихся в археологии канонов о легендарности тех или иных объектов неоспоримыми доказательствами их существования. Общество знало доктора Марсдена - ученого, знаменитого в узких кругах перспективной теорией расшифровки критского письма, а в широких – несколькими громкими находками в Долине цариц. Но только Лукас мог бы поведать о том, как этому ученому пришлось навеки оставить нескольких не в меру агрессивных «черных археологов» в катакомбах под Парижем. Или о том, как ему же пришлось почти полгода обретаться среди ольстерских мятежников в поисках пути к могиле Медб. Или о приключениях в Африке, о которых не знал и не должен был узнать во всем мире больше никто.
Вышеупомянутый доктор Марсден, недавно в третий раз изгнанный из Королевского общества, рассеянно поковырял пальцем какую-то книжную обложку и зашагал обратно, стуча тяжелыми пыльными сапогами. Что-то в нем было странно сосредоточенное, беспокойное, но расспрашивать было традиционно бесполезно.
Лукас очень внимательно разглядывая огонь в камине и совсем не наблюдая за другом, начал прямо в лоб, пользуясь случаем:
- Ты постоянно рискуешь. Когда мы с тобой на первом курсе говорили о том, почему выбрали каждый свою область науки, ты ничего не говорил о любви к приключениям.
- Кот всегда падает на лапки, друг мой. И у него девять жизней…
- А сколько ты уже потратил своих? Ты, ученый, автор таких прекрасных работ и знаменитых находок…
- И золотой царицы! – вмешался Феликс, назидательно поднимая палец.
- И позолоченной погребальной маски Меритатон, выполненной в позднеамарнской традиции, шумиха вокруг которой тебе надоела до безумия, - скучно поправил герцог. – Еще бы я не запомнил!
Археолог засмеялся, оттаивая.
- То ли еще будет, друг мой…
- У тебя есть планы?
- У меня всегда есть планы на будущее. Впереди еще не одна экспедиция.
- Когда мы последний раз говорили о будущем, - поднял бровь герцог. - Ты собирался все бросить, жениться, отремонтировать родительский дом и взять, наконец, «эту проклятую» кафедру в нашем незабвенном Мертон колледже вместо того захолустья, где ты отсиживаешься сейчас. Что изменилось?
- Я нашел его.
У сдержанного герцога в долю секунды изменилось выражение лица. Естественно, он знал все об идее фикс лучшего друга. Идее безумной, странной, тайной и в значительной степени позорной для серьезного ученого, даже для авантюриста.
- Я нашел его, Лукас. Я знаю, где находится Авалон.
НЕДЕЛЮ НАЗАД
После отъезда рабочих экспедиции ассистентам пришлось работать намного больше и намного тяжелее. Оба разговорчивых юных историка стали менее общительными, и это полностью устраивало Феликса. С тех пор, как они расчистили последнюю треть стены, находки стали появляться чаще, но стали более банальными, традиционными. Осколки утвари, следы ржавчины, стекло. Несколько костей, но в верхних слоях.
Марсден выпрямился и оглядел раскоп. Контуры алтаря были едва намечены в глыбе глинистой земли, и до следующего года расчищать его было нельзя – он или привлек бы ненужное внимание, или пострадал бы от непогоды и рук вандалов. Не хватило времени и на ступеньки, уходящие влево, и на вдумчивую разработку остатков каменной кладки южной стены.
Пока ассистенты занимались упаковкой находок в крепкие, выстеленные соломой ящики, у Феликса было время еще раз посетить склеп, в котором они и провели в основном эти три недели. Самые ценные находки, найденные и расчищенные им лично, час назад уехали на станцию с отдельным извозчиком и в сопровождении констебля. Остальное имело малую ценность для науки, но было необходимо для восстановления целостной картины.
Покрутив динамо на фонаре, Феликс спустился по приставной лестнице и ступил на каменный пол склепа. Фактически, это была крипта – для обычного захоронения слишком много места, сводчатый полукруглый купол, остатки второго алтаря перед саркофагом. Этот дублирующий, непонятного назначения алтарь ставил слишком много вопросов, на которые пока не было ответов. Чего стоила одна верхняя плитка с надписями на неизвестном языке, напоминающем кельтские наречия. Марсден не был специалистом в этой ветке, но несколько слов мог приблизительно угадать – и это предположение было одной из причин того, что экспедиция была свернута так поспешно.
Три другие плиты были отделены от саркофага – небольшое варварство, но «осквернителем могил» и так быть не слишком-то этично.
Почему бедный, судя по остаткам одежды, монах был захоронен в этом просторном и хорошо скрытом подземном помещении, под часовней, находившейся в самом сердце аббатства? Почему саркофаг из дорогого мрамора, тонкой для того времени работы стоял на постаменте криво? Откуда взялись пять человеческих скелетов, аккуратно размещенных вдоль стен и впереди саркофага?
Услышав внезапный топот и конское ржание над головой, за толщей земли и камня, опытный авантюрист совершенно не удивился, мгновенно погасил фонарь и отошел в угол, ближайший к входу. Когда наверху раздались крики, Феликс нащупал рукоять револьвера, который не снимал с пояса всю последнюю неделю. Но выстрелов не было. А это значило, что наверху тоже люди бывалые, осторожные. Он на всякий случай запомнил голоса – единственную примету, которой располагал.
Феликс очень надеялся на то, что ассистентам хватит ума не позвать его и не полезть в склеп. К счастью, испуганные ребята перестали соображать совершенно, забились в груду ящиков, и спустя полчаса жмурящемуся после темноты археологу пришлось их оттуда извлекать и приводить в чувство. Оставив ассистентов на попечение вернувшегося констебля и живописав ему «грабеж мирной экспедиции», Марсден с почти легким сердцем уехал. Все необходимое он забрал с собой, то, что нельзя было увезти, было зарисовано и подробнейше описано. Казалось, можно было спокойно оставить раскоп с его загадками и отдать его в следующем году более ленивым коллегам.
Причину терзаний он обнаружил позже, уже в поезде, покопавшись в походных словарях и сравнив перерисованные надписи с текстами той эпохи, к которой предположительно принадлежало захоронение монаха. Некоторые слова надписи с алтаря принадлежали к бриттскому, другие не были похожи ни на что. Или были искажены? Но без них надпись теряла смысл, он с трудом разобрал «смерть» и «остров». Складывалось такое впечатление, что это было средство для привлечения внимания к надписи, побуждающее ее расшифровать.
Пока Феликс возился, то так, то этак трактуя надпись, поезд басовито прогудел и тронулся от перрона. Разложив на весь столик свои книги и бумаги, археолог очень надеялся на то, что будет в купе один, но его надежды не оправдались. Спустя примерно час после отправления, он услышал стук с размаху захлопнутой двери и увидел, покосившись над словарем, как на противоположную скамью решительно садится девушка. Хорошенькая, разрумянившаяся то ли от волнения, то ли от бега, с вздернутым носиком и длинными ресницами. Словом, очаровательный чертенок в светло-зеленом, приятного оттенка платье.
- Вы писатель? – внезапно спросила девушка с нажимом, который странно было бы ожидать от такого миниатюрного создания.
- Не думаю, что меня можно так назвать, хотя писать и приходится много, - честно признался Марсден. – А вы…?
- А я пока что ваша соседка по купе, - девушка чинно разгладила юбку ладошками и уставилась в окно. – Скучноватый пейзаж, правда?
- Я как-то не обратил на него внимания, - Феликс обезоруживающе улыбнулся, прекрасно зная цену своему обаянию. Милая соседка по купе могла здорово скрасить оставшиеся часы дороги. Девушка фыркнула и принялась разглядывать его бумаги:
- Значит, вы переводчик?
Прежде чем «сосед» успел ответить, его перебили голоса за дверью купе, где в коридоре встретились несколько человек. С чего бы им гулять по вагону, как по бульвару?
- Господа, не соблаговолите ли помочь? Я ищу мою сестру, она ушла поболтать с подругой в другой вагон и что-то засиделась, а я не могу теперь ее отыскать, - начал негромкий, но уверенный голос. – Она в зеленом платье, блондинка невысокого роста…
- Сожалеем, ничем не можем помочь, - ответил другой голос.
По всей вероятности, первый говоривший был известен девушке – она развернулась к окну еще больше. Второй же был знаком самому Феликсу – это был один из тех незнакомцев, которые без приглашения посетили его раскопки.
Люди за дверью разошлись, но деликатность подвела доктора Марсдена – когда он углубился в чтение, чтобы не смущать «соседку», дверь хлопнула снова.
Как раз в тот момент, когда смещение исправленных от искажений букв сложилось в вымечтанное, выстраданное.
«Авалон».
Он работал всю дорогу, продолжал думать сидя в экипаже, и дома не спал всю ночь, не решаясь поверить – надпись гласила, что в саркофаге лежал последний хранитель тайны пути.
ВОЗВРАТ
У корпуса верхнего махового привода была одна неприятная особенность – он был выгнут из слишком толстого металла. Легированная латунь должна была стать надежной защитой для подвижной части блока, но уж очень жесткой она была, а мастерская, исполнявшая заказ, не придала листу нужного изгиба. Еще пара ударов киянкой по краю – и лист стал больше похож на то, что было нарисовано в схеме, но все еще оставался недостаточно скругленным. А сил не хватало - орудующий молотком мастер, висящий в странной конструкции подвесной люльке, был девушкой, вернее даже подростком, почти девочкой. Чтобы передохнуть, она подтянула свое «седло» в сторону, к сложному блоку передачи, пока еще неупорядоченной путанице из рычагов и будущих шарнирных звеньев. Более тонкая работа, но требующая абсолютного внимания.
Девушка не глядя доставала инструменты из закрепленного у ее ног ящика, и управлялась с ними с ловкостью опытного мастера. Видно было, что такая работа ей и привычна, и нравится – подобную сноровку дает любовь к своему делу, умноженная на часы практики.
Работая, девушка что-то вполголоса напевала, чуть покачивая головой, от чего собранные в высокий хвост волнистые русые волосы гладили ее по плечам.
Она знала, что не одна, и что на нее могут смотреть, но была так увлечена работой и сложным шарнирным узлом, что не обращала на это внимания. А мастерская не закрывалась практически никогда – за домом, в глубине сада, любопытных посторонних глаз не могло быть.
На нее действительно смотрели из дома, из большого окна гостиной.
- Мы начали этот проект поначалу без всякой надежды на успех, в качестве эксперимента. Как полигон для пробы агрегата новой паровой турбины. Я сомневалась в успехе, не скрою. Но потом Эйрин увлеклась…
Лорд Кавендиш поднял руку, символизируя вопрос. Это было не совсем вежливо, но они были давно знакомы по Обществу и некоторым общим проектам…а вот в гостях у леди Блэкмор он был в первый раз.
- Простите великодушно, леди. Мисс Эйрин ваш ассистент?
- Отчасти. Она моя воспитанница, и одновременно мой маленький домашний гений.
Лукас вполне серьезно кивнул. Пока что его больше интересовала машина, видная в полумраке мастерской только частью, одним блестящим боком. Нечто подобное он видел, когда военное министерство пробовало разрабатывать подводные корабли, но продукт секретных верфей выглядел намного менее продуманным. У этого же аппарата была элегантная обтекаемая форма с четырьмя каплевидными выступами (один из них Эйрин только что частично закрыла латунным колпаком), насколько можно было разглядеть, частый пунктир мелких заклепок вдоль боковых линий и большой двигательный отсек, содержимое которого как раз и скрывалось во тьме. Это было самой интересной частью, и Лукас втайне намеревался услышать подробный рассказ об устройстве двигателя. Как химик, он разбирался только в отдельных, смежных сферах физики, а вот к механике никогда не чувствовал пламенного интереса, посему нуждался в разъяснениях.
- Ваш проект выглядит очень внушительно, леди Блэкмор. Я впечатлен до глубины души.
Женщина поднесла ко рту чашку с чаем, скрывая неконтролируемую довольную усмешку.
Леди Ариадна Блэкмор, дочь Гилберта Блэкмора, и тоже талантливый инженер-оружейник, что внезапно для женщины. Владелица лучшей технической частной библиотеки в городе, что тоже не очень-то характерно. И что еще более экстравагантно – незамужняя и самостоятельная, не молодящаяся, без тени кокетства, не желающая смягчать тяжелого темного взгляда хлопанием ресниц, а несколько мрачного выражения лица – деланными улыбками.
А еще - «со странностями», шепотки и смешки о чем циркулировали даже в кулуарах Общества (впрочем, ученые – те еще сплетники). Лукас видал и не такое, поэтому вспышки экзальтированной говорливости списывал на увлеченность, а перепады настроения – на все-таки женскую загадочную душу. Даже если эта самая душа уравновешена холодным и педантичным умом исследователя.
Впрочем, лично герцогу Ариадна вполне приветливо улыбалась, и сотрудничалось им отлично.
- У Эйрин выдающиеся способности, - рассказывала леди Блэкмор, неспешно размешивая чай. – Она прирожденный механик, причем не простой исполнитель, а конструктор, изобретатель. Вы видели наш гидравлический замок? Ее работа. И освещение, которое включается одним центральным рубильником – тоже. И еще очень много прекрасных, удивительных вещей, понимаете?
Лукас кивал, думая о том, как полезны были бы эти приспособления для общественного использования…и как мало шансов этого добиться. Люди стали менее консервативными за минувшие полвека, но такие полезные новинки, как оптический телеграф, к примеру, все равно оставались непризнанными. Ариадна Блэкмор понимала это очень хорошо – поэтому пьезоревольвер, в итоге перекочевавший к Феликсу, был изготовлен только в одном экземпляре.
В мастерской мерно щелкали выпрямляемые соединения и коротко взвизгивала пневматическая отвертка.
- Она сирота, - тихо, нараспев продолжала леди Блэкмор. Оба продолжали смотреть смотрели на что-то увлеченно регулирующую девушку.
- Я подобрала ее в Белфасте, в сиротском приюте. Знаете, эти серые дома с бледными лицами детей в грязных окошках? И сами дети похожи на арестантов. Эйрин была солнечным зайчиком среди этого мрака. И у нее постоянно были полные карманы гвоздей и винтиков, уж не знаю, откуда она их брала. Милый, тихий ребенок. А я… - Ариадна помолчала, запнувшись о следующую фразу. – А у меня год назад умер сын. Ему тоже было восемь. И я осталась совсем одна…
- Взять ребенка из приюта – это в высшей степени благородный поступок, - попробовал немного повернуть линию разговора герцог. – Но вы ее не удочерили?
- Нет. Она была уже достаточно большой, чтобы понимать, где оказалась и кто я ей. Я не придумала ее фамилию, но больше ничего не знаю о ее семье. Честно говоря, я не искала их. О’Рейли – не самая редкая фамилия для Ольстера.
Эйрин в окне отбросила прядь волос с лица и надела защитные очки, до этого висевшие на ремешке у нее на шее. Она явно приступала к какой-то потенциально травмоопасной работе.
Леди Блэкмор чуть подалась вперед. Еще никогда то в ней, что общество деликатно называло «странностями», так не бросалось в глаза.
- Вы к ней привязались, - утвердительно сказал Лукас.
- Как бездомная собака к чужому порогу, - Ариадна вздохнула, с легкой, привычной печалью. – Она мне и дочь, и младшая сестра, и самый лучший помощник. Я так переживаю за нее, сэр Кавендиш. Она недавно серьезно болела…
- Она учится? Вы могли бы попробовать через ваш суфражистский кружок устроить ее в университет…
- Только дома. Я не хочу пускать ее в общество маленьких жеманниц в колледжах для девочек, она впечатлительный ребенок, понимаете… А университет не даст ей ничего, только испортит природный талант, завалит грудами заплесневелых догм…
- Но он может дать ей общество одногодок, - мягко заметил герцог.
- Я ее общество, - Ариадна резко встала. – Пойдемте, я вас познакомлю.
Спустившись на грешную землю со своих технических небес, Эйрин О’Рейли оказалась довольно крепкой и спортивной, но при этом какой-то трогательно беззащитной, как будто светящейся изнутри. Она простодушно протянула герцогу маленькую ладошку, но Лукас блеснул отменным воспитанием и поцеловал ей руку. От работы и перчаток пальцы девушки пахли машинным маслом и теплым металлом, но были мягкими, и если бы не несколько ссадин и перевязанный палец, по ним никогда нельзя было бы предположить, что эти самые тонкие пальчики только что собирали сложный и увесистый механизм.
- Очень приятно, леди О’Рейли.
Эйрин смутилась, и покровительница приобняла ее.
- Лорд Кавендиш – мой друг, Эйрин. И, возможно, он поможет нам с вытравкой оболочки.
Домой Лукас ехал в странно смешанных чувствах.
МЕСЯЦ НАЗАД
Эйрин опаздывала к завтраку почти всегда – она часто читала по ночам, и леди Блэкмор не волновалась, пока не увидела, как девушка с трудом спускается по лестнице, повисая на перилах и зябко кутаясь в шаль. Кашель у нее был совсем слабый, поэтому Ариадна не стала слишком волноваться, но, тем не менее, тут же послала за доктором – сильные простуды лучше начинать лечить как можно раньше.
Старенький врач, когда-то лечивший отца Ариадны, ее собственные хвори еще с младенчества, а потом и ее сына, осматривал Эйрин недолго. И потом почему-то вывел леди Блэкмор за дверь.
- Дорогая моя, - начал он, и его голос вздрогнул. – Мне очень жаль…
Ариадна похолодела.
- Это не простуда. Наша корпорация дала клятву скрывать правду до последнего, но от семьи, к сожалению, не скроешь. Я прошу вас, дитя мое, никому ничего не рассказывайте, и постарайтесь как можно скорее продезинфицировать дом. Это чума…
Женщина глухо охнула, изо всех сил зажимая рот рукой, чтобы не испугать Эйрин. Или чтобы подавить рвущийся крик отчаяния – прошлая эпидемия шесть лет назад забрала ее ребенка, эта хотела отнять…тоже ее ребенка!
Доктор продолжал вполголоса рассказывать о течении легочной разновидности чумы, оттягивая Ариадну за локоть подальше от комнаты. О том, что осталось два-три дня. О пока ограниченном проявлении возможной эпидемии и неизбежной панике в городе, если все его население узнает правду.
Ариадна держалась, пока они не дошли до входной двери, а потом горе и ужас задавили ее невыносимой черной волной. Она упала на колени, и, кажется, кричала, в чем потом была сама не уверена. Но ее рыдания и просьбы о помощи были настолько горькими, что доктор Браун не выдержал.
- Поймите же, упрямица, медицина бессильна! Вам может помочь только чудо!
- Где найти чудо, доктор? – женщина вцепилась в полу докторского сюртука, услышав в голосе врача уже не абсолютную уверенность, но колебание.
- Его может совершить разве что тот, кто смог вылечиться от чумы сам, - в конце концов выдавил доктор.
Уговорами и небольшим шантажом леди Блэкмор добилась заветного имени и адреса, а пожилой врач, почему-то недовольно хмурясь, поспешил ретироваться. А окрыленная Ариадна с превеликой осторожностью тепло укутала Эйрин и усадила в кэб. Искомый человек жил на другом конце города, в более скромном мещанском районе.
Судя по табличке на двери, таинственный чудотворец тоже был врачом. Леди Блэкмор почему-то представляла древнего согбенного старца с белой бородой и с очками на крючковатом носу, хлопочущего в алхимической лаборатории. А ей открыл румяный юноша - правда, в очках, но на этом необходимые приметы заканчивались. Кудри его были светлыми исключительно от природы, а вид был таким свежим и здоровым, что хотелось его ударить.
- Чем я могу вам помочь?
- Спасите мою девочку! У нее чума, только вы можете ей помочь!
Врач дернулся, пытаясь спрятаться в дом и захлопнуть дверь – но не потому, что испугался инфекции. У него был вид загнанного зверя, внезапно вылетевшего прямо на охотников.
Но нет такого человека, который мог бы отделаться от Ариадны Блэкмор.
Через час успокоившийся доктор (Юджин, сказал он, просто Юджин) осмотрел Эйрин, и, устроив ее на кушетке, увел леди Блэкмор на террасу заднего двора.
- Откуда вы узнали обо мне? – без долгих предисловий начал молодой врач, и у Ариадны от надежды замерло сердце. Она не ошиблась, это был тот самый человек.
Женщина кратко пересказала события дня, которые привели ее на этот порог.
- Скажите, как вы это сделали? Как вы победили чуму? Вы сможете вылечить Эйрин? – с такой искренней верой взмолилась Ариадна, что врач отвел взгляд, не выдерживая.
- Я ничего не смогу сделать ни для вас, ни для кого-то еще, - медленно начал он. – Благо, вам это и не нужно… Выслушайте меня, леди Блэкмор. Прежде чем задавать ваш последний вопрос – выслушайте.
Едва держа себя в руках, женщина молча смотрела на него, в ожидании. Она почти ничего не понимала в происходящем от волнения, но какая-то часть ее разума не могла остановить спокойный анализ событий. Почему врач, сумевший победить самую страшную болезнь последних веков, ведет себя как скрывающийся преступник? Почему он отказывает пациентам, готовым идти на любые условия и платить любые деньги?
- Я не смог победить чуму. Вас обманула легенда, которую создали несколько моих коллег, которые ставили мне диагноз… Нет, погодите, это не то о чем вы подумали. Диагноз был верным. Просто… о черт, как это сложно все…
Ариадна, которую невозможно было сломить до конца, строго сдвинула брови, и врач мгновенно рассыпался в извинениях за неподобающие выражения при даме.
Когда Юджин наконец решился, она уже была готова услышать что угодно – кроме того, что услышала.
- Я…понимаете…я «победил» чуму весьма своеобразным образом. Я… умер.
Леди Блэкмор несколько мгновений стояла окаменев, изумленная, а потом с горестным стоном опустилась на первый попавшийся стул. Из того, что она произнесла следом, самым пристойным было «черт побери», а нескольким выражениям дочери (и внучки, и правнучки, раз уж на то пошло) оружейника мог бы подивиться портовый грузчик.
- Драугр, - в итоге выдохнула обессиленная женщина, закрывая пылающее лицо руками. – Вы драугр, а у нас нет надежды…
Она мало знала о немертвых, живя в замкнутом кругу научного сообщества и немногих знакомых, охраняемая сперва суровым нравом отца, а потом своей славой чудачки (и точно таким же нравом, собственно). Единственным ши, которого она знала, был профессор Найтингейл, в котором узнать ондена мог только опытный специалист – естественно, когда профессор находился вне воды. Но на заседаниях Совета, с другой стороны, не так часто идет дождь или устраивают купание в бассейне.
Все, что она знала – драугры были не рожденными ши, а обычными людьми, которые оставались живыми умерев. Естественно, не совсем живыми.
- Послушайте, я все равно человек. И врач! - обиделся Юджин. – И я могу со всей ответственностью заявить, что не могу помочь вам – но вам и не нужна моя помощь. У вашей девочки начало острого бронхита…вы меня слышите? Леди Блэкмор, что с вами? Вы смеетесь?!
ВОЗВРАТ
- Мы, женщины, живем так скучно, - с нескрываемым ядом в голосе вздохнула Целестина и побарабанила пальцами по подоконнику, на котором гордо восседала, закинув ногу за ногу. – Нас ограничивает так много условностей, столько предрассудков… Мэриан?
Верная последовательница, пристроившаяся на козетке у ее ног, вытянула из сумочки плоскую коробку, оказавшуюся портсигаром, и протянула своей Целестине. Та недовольно скривилась при виде обернутого в воздушный кружевной платочек портсигара, но ничего не сказала по этому поводу. Ей было душно и уныло среди обычных посетительниц леди Уортингтон, предводительницы лондонских суфражисток. Или, как они сами себя называли, «сестер Дианы». Пафоса им было не занимать.
Девушка зажгла сигарету и с удовольствием затянулась. Ее бравое войско, конечно же, тут же последовало ее примеру, но по их перекошенным лицам было видно – табак был для них символом протеста, а не наслаждением.
- Наши возможности, даже у тех, кто обеспечен материально, куда меньше тех, что открываются перед мужчинами даже из самых нищих слоев, - продолжала Целестина, ставя туфельку на спинку козетки, и этим вызывая восхищенный вздох окружения. – Мы заложницы нашего пола и статуса!
Она не понимала, что притягивает этих женщин в подобное общество. Ни одна из них толком не понимала, что вкладывается в понятие «гражданские права». Возможно, некоторые понимали под этим право заговаривать с мужчинами первой? Страшное же слово «эмансипация», как они твердо верили, значило смелую длину юбок на два пальца выше щиколотки и право голоса (совещательное) при выборе жениха. Громкие фразы влекли их, как открытый огонь мотыльков. И с ними было невыносимо скучно.
Все эти дамочки, как совсем молоденькие, так и зрелые матроны, увлеченно читали романы. Что давало хлеб, славу и благодарную публику мисс Целестине Биггс, наловчившейся клепать по роману в полгода – в основном о судьбах римских патрицианок, из-под тог которых явственно выглядывали шлейфы современниц. Добавив в повествование несколько ситуаций, в которых героиня громко говорит о своих чувствах или первой обнимает героя, можно было превратить сентиментальный пуританский пеплум в назидательное чтиво, обладающее ровно той долей «эмансипе», которую публика вроде «сестер Дианы» обожала. Более серьезные произведения пользовались куда меньшей популярностью. А ведь она могла бы и так…
Внизу раздавались взрывы аплодисментов и зычные возгласы леди Уортингтон, и не смолкал оркестр – там, в саду, проходил благотворительный аукцион в пользу детских домов. Мероприятие еще более унылое, с точки зрения Целестины, чем обычные сборища по четвергам.
- Я всегда хотела стать журналисткой, - писательница рассуждала, медленно выдыхая ароматный дым и стряхивая пепел вниз. – Это самая интересная профессия из тех, где нужно работать пером. К примеру, последняя забастовка рабочих в Ливерпуле. Разве о ней написали что-то по-настоящему толковое? А все потому, что журналисты боятся ездить в центр событий и довольствуются слухами.
- И ты бы не испугалась, Тина? – на правах приближенной, интимно поинтересовалась Мэриан, все еще созерцая свое божество снизу вверх.
- Страх - это естественное выражение желания жить, и его преодоление только закаляет силу духа, - не задумываясь, ответила та крепкой банальностью.
Кто-то ахнул и зашуршал блокнотиком, записывая цитату.
- Простите, но это демагогия, - неожиданно раздался незнакомый голос. Мисс Биггс была более чем удивлена – в этом доме с ней никто не спорил.
Незнакомая брюнетка, застегнутая под горлышко, достала собственный маленький портсигар, щелкнула зажигалкой и закурила - не морщась, как «сестры Дианы», но и не делая этого показательно, как Целестина. Брюнетке было под сорок, и она не выглядела ни наивной простушкой, ни роковой кокеткой, ни благообразной мамашей семейства.
Не сумев классифицировать незнакомку, писательница почувствовала легкий интерес.
- Что вы понимаете под демагогией? Мысли, которые не вписываются в вашу систему ценностей? – такую пикировку Целестина могла поддерживать часами.
- Мысли, которые вписываются в любую систему, - поправила незваная собеседница и замолчала, глядя куда-то в вечернее небо.
При ней мисс Биггс не хотелось вещать. Казалось, что эта странная особа с пронзительно мрачным взглядом видит ее насквозь. И относится к увиденному без восторга.
Незнакомка быстро докурила и ушла, не попрощавшись.
- Вы знаете, кто это? – поинтересовалась Мэриан у подруги. Та закатила глаза.
- Это леди Блэкмор, самый смертоносный синий чулок во всем королевстве. Ее отец делал оружие, и она теперь занята тем же самым. Одна из десятка женщин в Королевском обществе. Сухоцвет, одним словом.
Наградив удалившуюся даму такой уничижительной характеристикой, девушки продолжили болтать об оперной премьере, параллельно ожидая от предводительницы новых истин.
А Целестине стало еще тоскливее. Единственный раз за время всех этих бесполезных собраний кто-то заинтересовал ее ходом мысли.
Она вполне могла бы выбрать иной род деятельности, но ее всегда тянуло к тому, что она про себя называла философией. Не при ее жизни было увлекаться рассуждениями, но она ничего не могла с собой поделать.
Ариадна Блэкмор не слышала той нелестной «рецензии» на себя, а если и слышала бы, то презрительно проигнорировала бы. Касательно местных дам она не обольщалась. Она не была любительницей светских раутов, да и по своему положению в обществе не могла претендовать на присутствие в лучших домах. Единственным, что могло заставить ее нарушить свое счастливое и продуктивное затворничество, были открытые благотворительные мероприятия особого типа. Она всегда с особым вниманием относилась к детским домам и их попечению. Место, где она нашла маленькую Эйрин, стало таким сильным и ярким впечатлением, что теперь Ариадна не могла быть равнодушной.
Сам аукцион ее интересовал крайне мало, и купленную картину она даже не собиралась забирать. Главное, что маниакальное следование нормам чести, характерное для леди Уортингтон, гарантировало – деньги не попадут в чужие руки, не будут украдены или растрачены. Возможно, еще кто-то из сирот получит образование.
Группка девушек в окне второго этажа позабавила леди Блэкмор, но не более того. Она думала о более насущных вещах: к примеру, о заказе Эйрин, за которым нужно было заехать в скобяную лавку (в то время как нормальные девушки мечтают о новых нарядах, Эйрин О’Рейли не может спокойно пройти мимо «железяк»). И о том, что пообещал лорд Кавендиш, услышав их на два голоса исполненное описание проблемы с окислением некоторых деталей. Кажется, задача увлекла его. Ариадна вообще любила вести с ним общие проекты, он был надежным человеком. Не то что его товарищ, которого она пару раз видела на закрытых приемах у герцога, а как-то с удивлением обнаружила в зале, где заседал совет Общества. Красивый, легковесный авантюрист, бабник, ветреный прожектер – словом, все то, что она не выносила в людях.
Она уже собиралась уходить, когда в прихожей ее окликнула Целестина Биггс.
- Постойте…вы же леди Блэкмор, правда? – девушка смотрела вопросительно и немного смущенно, уже без тени прежнего апломба. И с ней не было никого из ее приспешниц.
- Да, - легко согласилась Ариадна. – И все то, что вам обо мне наговорили – тоже правда.
- Это все не имеет значения, - быстро отмахнулась собеседница. – Простите, я на самом деле совершенно не знаю зачем вас задерживаю, я просто хотела еще раз поговорить с вами…и, наверно, извиниться.
- Вам не за что извиняться, мисс Биггс. Доброй ночи, - вежливо, но достаточно холодно отозвалась леди Блэкмор, жестом указывая швейцару открыть дверь.
Ее действительно очень позабавила эта девчушка, явно находящаяся не на своем месте, и, несмотря на кажущуюся встроенность в группку суфражисток, чужая им и далекая от них. И еще что-то с ней было не так, но перекинуться парой слов было мало, чтобы понять.
Некоторые вещи Ариадна о людях просто знала, чувствовала сразу же и все.
ЧЕРЕЗ ЧАС
Приличной девушке нельзя передвигаться по городу пешком, поэтому Целестина Биггс, у которой были особые планы на вечер, велела кэбмену проезжать вдоль Черч-стрит помедленнее. Переулок, который она присмотрела для своих целей, был достаточно темен и глубок, чтобы в него могла войти успешная писательница, а выйти бедная гувернантка. Отсвета единственного близкого фонаря вполне хватало для того, чтобы это нехитрое превращение было быстрым и удобным. Одежду она припрятала несколькими днями раньше. Все шло как по нотам – она бесшумно выскользнула из кэба и скрылась в полумраке узкой улочки.
Целестина была совершенно уверена в том, что все нормально, и в том, что в избранном закоулке она одна, пока в полураспущенную спинную шнуровку ее платья не уперся холодный ствол оружия.
- Медленно отойдите от стены, мисс, - вежливо предложил мужской голос. О, она знала его. Она слышала этот приятный бархатный голос несколько раз, последний – в поезде, за дверью купе. В этот раз голос был немного материальнее – человек в черном плаще и такой же глубоко надвинутой шляпе. И с револьвером.
- Чего вы от меня хотите? Кто вы такой? – с ледяным спокойствием спросила Целестина.
Она бывала и в таких переделках, и всем опытом и инстинктами знала, что этот соперник опаснее многих других, и что нет смысла пытаться ему врать. Она чуяла палача. И палач неторопливо шел по кругу, в центре которого была жертва.
Правда, при надобности она могла продать свою жизнь очень дорого.
- Разумно, что вы не разыгрываете святую невинность, леди.
- Я журналистка и ничего не боюсь! – гордо задрав нос, заявила девушка. Это не сработало, но попробовать она была должна.
Незнакомец снова двинулся по кругу, продолжая оттеснять ее дальше от дороги. Оба прекрасно понимали – зачем. Вечерняя Черч-стрит была не тем местом, где не заметят выстрел.
- Вы никакая не журналистка. И не писатель. И такая же мисс Целестина Биггс, как я папа римский, - насмешливо продолжал он. Вообще какая-то тень насмешки постоянно звучала, пока он говорил – тень, эхо, будто легкий оттенок, в котором было что-то от безумия.
- И кто же я? – девушке приходилось вертеться вокруг своей оси, чтобы не упустить охотника из виду. Он пугал ее, даже ее – видавшую куда больше, чем можно было предположить. И он это знал и с удовольствием пользовался этим.
- У вас много имен, мисс, - он смеялся, черная тень на закопченной стене, ловец. – Только за то время, пока я за вами наблюдаю, вы были Вэл Мэннингтон, наследницей американского газетного магната. А еще Еленой Павловной, русской княжной побочной ветки. И «Бейби Кэт» в одном пикантной кабаре, куда часто заглядывал помощник военного министра…назвать ли мне адрес этого милейшего заведения с красными шелковыми стенами?
- Стойте! – выкрикнула она, теряя самообладание. Он не мог знать, никто не мог знать так много! Ее следы заметали такие специалисты, имен которых не знали даже их наниматели! Она сама была опытным профессионалом, в конце концов!
- Вы французская шпионка, - продолжал ловец, подходя ближе. Теперь девушка видела его лицо – смуглое, как у ацтека лицо, немигающий взгляд. И – смешливые морщинки в уголках глаз, на самом деле говорящие о совершенно ином. Тренированная память и обостренная внимательность позволили ей заметить и это, и то, что его левая рука была странной, что-то в ней было не так, как не должно быть у людей.
- Сейчас шпионка. А еще вы не человек, а пикси. И я сначала получил приказ поймать вас и препроводить в тюрьму, а сегодня утром – важное дополнение, согласно которому у меня есть право казнить вас на месте…Тиана.
Настоящее имя шокировало ее уже не так сильно, как то, что он знал о ее природе ши. Это она скрывала тщательнее всего, хотя пикси сложнее спрятаться среди людей, чем водным, к примеру. Но и намного легче, чем огненным, плохо себя контролирующим.
Щелкнул взведенный курок, и девушка поняла – он не промажет, даже если она попробует применить что-то из своих фокусов. Он не только агент королевской контрразведки, а ловец таких как она, специально тренированный и, возможно, устойчивый к воздействию на психику.
Неожиданно черная тень вздрогнула, и выстрел так и не прозвучал.
Возле переулка остановились прохожие, и, кажется, их тоже заинтересовал укромный темный провал этого тупика, в котором можно было скрыться от любопытных глаз.
- Послушайте меня, доктор Марсден, я не уверен в том, что моя квалификация соответствует… - жалобно уговаривал один.
- Юджин, прекратите себя недооценивать, - уверенно возразил более низкий голос. – Вы отличный врач, у вас есть опыт работы в условиях экспедиции, и…и вы единственный ши, на которого я могу положиться.
- Хорошо хоть не единственный ши, которого вы знаете, - проворчал собеседник. – Так как-то более лестно.
Двое вошли в переулок, и остановились в самом его начале, за углом, обсуждая что-то вполголоса. Эхо не давало расслышать что, а еще у девушки бешено колотилось сердце, и она видела только пристальный темный взгляд – и человека, и дула оружия, один на двоих.
Тиана прижалась к стене и от той что-то отпало, возможно кусок штукатурки, произведший, однако, оглушительный в тишине шум.
- Эй, кто здесь? – окликнул называемый доктором Марсденом. Сделав несколько шагов вперед, он увидел однозначно тревожную картину: странный долговязый человек в черном держит на прицеле маленькую испуганную девушку. Дальше события развивались еще быстрее.
Щелчок – и картина изменилась. Охотник целился не в девушку, а в незваных гостей. Один из них прижался к стене – не испуганно, а как человек привычный к стрельбе и умеющий уйти с линии огня. Второй ответно целился в ловца каким-то невообразимым оружием, отдаленно похожим на револьвер, но с коротким стволом и слишком крупным и угловатым резным барабаном, в котором клокотал электрический разряд.
Левая рука агента держала девушку за плечо, и Тиана чувствовала неживой холод жестких пальцев и краем глаза видела тусклый металлический отблеск из-под задравшегося рукава. Наверняка это же увидели и те двое, судя по тому, как изменились их взгляды.
Тиана осталась на месте, решив не кричать, не дергаться и не изображать гризетку в беде. Она узнала человека со странным оружием, и он узнал ее, хотя они просидели в одном купе едущего в Лондон поезда совсем немного времени.
- Поговорим? – предложил доктор Марсден, с любопытством разглядывая Тиану и агента.
ВОЗВРАТА НЕ БУДЕТ, ТОЛЬКО ВПЕРЕД
- Итак? – начал Лукас Кавендиш, опираясь подбородком на сцепленные руки.
- Если вы согласны меня выслушать, господа, - пожал плечами Феликс. Сидевшая с ним рядом Ариадна кивнула, обозначая свою позицию. Они только что увлеченно спорили с археологом, до крика и хрипоты, а потом внезапно объединили силы против вмешавшегося в перебранку Юджина.
- Доктор Кимбэлл? – герцог любезно продолжил исполнять обязанности секретаря собрания. Смущенный Юджин закивал, больше не подавая голоса.
Тиана (официально еще отзывавшаяся на «Целестину») и мрачный как ночь агент, представившийся Мэттью, сидели рядом и почти никак не демонстрировали еще не развеявшегося осадка недоверия друг к другу.
- Извините, - неуверенно подняла руку Эйрин, усаженная суровой покровительницей в угол «потому что нечего». – Так все же, что вы хотите нам рассказать?
- О, - Феликс откинулся на спинку стула и оглядел всех собравшихся, хитро по-кошачьи жмурясь. – Сейчас вы все узнаете.
Категория: проза (макси)
Название: без названия
Автор: Мятный Ананас
Фандом: какая-то Фикция
Жанр: альтернативная история, возможно стимпанк(?)
Пейринг: отсутствует
Рейтинг: G
Саммари: гендерсвитч, много зануд среди персонажей и скучного текста. Простите за имена, так получилось xD
читать дальшеВ большом и выстуженном долгой зимой доме действительно уютным был, наверно, только кабинет хозяина. Огонь, мечущийся за бронзовыми лозами каминной решетки. Пара глубоких мягких кресел, еще прадедовских, готовых принять в свои пухлые немолодые объятия усталого путника и безжалостно убаюкать его. Темные громады книжных шкафов, поблескивающие кое-где буквами корешков. Угол покоя и уюта.
И вторая половина комнаты – стол с приборами под ярким светом грозди газовых ламп (рассеивателями строго вниз), мерное жужжание лопастей в трубе вытяжного шкафа, стойки с фантастических очертаний инструментами, похожими издалека и в полудреме на оружие лилипутов-гладиаторов. Хозяин кабинета подкрутил спиртовку под большим испарителем, рассеянно полюбовался яркими бирюзовыми каплями конденсата, потихоньку падающими в приемник, и довольно хмыкнул, добавляя чистую пробирку в ближайшую подставку.
- Еще колдуешь? – лениво спросил из правого кресла гость. Ему было тепло и комфортно, особенно после половины бокала крепкого грога, и уже не так сильно хотелось общения, как тишины, и чтобы продолжал потрескивать камин и булькать химикаты в ретортах. Чудесные звуки, даже лучше чем спать под шум дождя, бьющего по крыше.
Хозяин ответил неопределенным «м-м-мгм» и полез куда-то в ящики стола, скрывшись из виду. Когда он вернулся с нужным фиксатором и защелкнул его на пробирке, гость уже умолк. Увидев это редкое умиротворенное выражение лица, его собеседник молча усмехнулся. Он снял халат - белоснежный, выглаженный до хруста, совсем не похожий на рабочую одежду химика, каким его обычно представляют, аккуратно повесил его на спинку стула и подошел к креслам.
Оставшись без халата, в такой же безукоризненно белой рубашке и неброском жилете, хозяин дома стал больше похож на романтического поэта, чем на ученого – худощавый юноша с тонкими чертами лица, похожий на вдохновенного мильтоновского ангела.
- Не слишком похоже на то, чтобы вы так уж скучали без моего общества, доктор. Я не против дать вам отдохнуть, но, по-моему, вы сейчас выльете на себя остатки грога.
Гость мгновенно открыл глаза, посмотрел на бокал, который крепко держал в руке и был весьма далек от того, чтобы уронить его.
- Оставьте, ваша милость, я весь пропылен настолько, что даже если я вываляюсь в грязи мостовой, хуже уже не будет.
- Тогда, возможно, стоит убрать ноги со стола?
В голосе хозяина дома, мягко-ироничном, было совсем немного нажима – как совсем немного высокомерия в обычном выражении лица, где-то то ли в уголках рта, то ли во взгляде. Но эти неуловимые признаки выдавали человека, привыкшего быть выше окружающих. В его случае – в силу происхождения, влиятельности, богатства, интеллекта…словом, всего, что составляет предмет зависти для тех, кто этого лишен.
Гость ухмыльнулся и отпил глоток грога, даже не думая сменить позу на менее вальяжную.
Не обладая некоторыми из вышеперечисленных компонентов, он все-таки оставался человеком того же круга, что и его строгий собеседник.
- Мерси, мне и так удобно…слушай, отличное пойло, кто это варит? Джоан? Передай ей мою искреннюю благодарность.
- Феликс, - совершенно другим тоном, укоризненно перебил хозяин кабинета, присаживаясь в соседнее кресло. – Ну что за выражения!
Глаза его, вопреки сказанному, смеялись, и взгляды их в целом говорили другое.
«Ах так? Я сейчас вспомню тебе твою алхимию, и взрыв в щелочном цеху, и…»
«Только попробуй»
- Мой дорогой скучный герцог, ты слишком многого хочешь от человека, который два дня назад вылез из сырого холодного подземелья, близко видел несколько обвалов, вычистил от пыли веков гигантский саркофаг и извлек на свет божий четыре тяжеленькие плиты, которые еще предстоит почитать…в принципе, достаточно весело проводил время.
- Ты был там не один?
- Вот знаешь ты что спросить! – Феликс несколько сконфуженно засмеялся. – Если ты о шайке кладоискателей, которая уже третью экспедицию наступает мне на пятки…то да, я с ними повидался. Но у меня был, во-первых, большой отрыв. А во-вторых – любезно подаренный тобой пьезоревольвер, или как там его. Кстати, еще раз благодарю.
- Я думал, ты потерял его в джунглях.
- Я бы ни за что не потерял такую крутую штуку, Лукас.
Друзья помолчали, думая каждый о своем. Один – о том, каким образом и от кого ему досталось редкое экспериментальное оружие. Другой – о том, как чуть было не лишился его, а заодно руки и, скорее всего, жизни. Теперь было видно, что они примерно одних лет, и что оба уже перешагнули ту грань, которая отделяет «молодого, подающего надежды» от взрослого мужчины.
В конце концов, Феликс не выдержал, вскочил и заходил по комнате туда-сюда. Несмотря на видную невооруженным глазом усталость и слегка потрепанный вид, двигался он с таким изяществом, как будто фланировал по изысканному салону в приемный день. Лукас Кавендиш, герцог Девонширский, мог бы многое рассказать об этом странном человеке, с которым сдружился намертво (выражение Феликса) еще на первом году в Оксфорде, любимце дам и любителе и дам, и развлечений, и опрокидывания устоявшихся в археологии канонов о легендарности тех или иных объектов неоспоримыми доказательствами их существования. Общество знало доктора Марсдена - ученого, знаменитого в узких кругах перспективной теорией расшифровки критского письма, а в широких – несколькими громкими находками в Долине цариц. Но только Лукас мог бы поведать о том, как этому ученому пришлось навеки оставить нескольких не в меру агрессивных «черных археологов» в катакомбах под Парижем. Или о том, как ему же пришлось почти полгода обретаться среди ольстерских мятежников в поисках пути к могиле Медб. Или о приключениях в Африке, о которых не знал и не должен был узнать во всем мире больше никто.
Вышеупомянутый доктор Марсден, недавно в третий раз изгнанный из Королевского общества, рассеянно поковырял пальцем какую-то книжную обложку и зашагал обратно, стуча тяжелыми пыльными сапогами. Что-то в нем было странно сосредоточенное, беспокойное, но расспрашивать было традиционно бесполезно.
Лукас очень внимательно разглядывая огонь в камине и совсем не наблюдая за другом, начал прямо в лоб, пользуясь случаем:
- Ты постоянно рискуешь. Когда мы с тобой на первом курсе говорили о том, почему выбрали каждый свою область науки, ты ничего не говорил о любви к приключениям.
- Кот всегда падает на лапки, друг мой. И у него девять жизней…
- А сколько ты уже потратил своих? Ты, ученый, автор таких прекрасных работ и знаменитых находок…
- И золотой царицы! – вмешался Феликс, назидательно поднимая палец.
- И позолоченной погребальной маски Меритатон, выполненной в позднеамарнской традиции, шумиха вокруг которой тебе надоела до безумия, - скучно поправил герцог. – Еще бы я не запомнил!
Археолог засмеялся, оттаивая.
- То ли еще будет, друг мой…
- У тебя есть планы?
- У меня всегда есть планы на будущее. Впереди еще не одна экспедиция.
- Когда мы последний раз говорили о будущем, - поднял бровь герцог. - Ты собирался все бросить, жениться, отремонтировать родительский дом и взять, наконец, «эту проклятую» кафедру в нашем незабвенном Мертон колледже вместо того захолустья, где ты отсиживаешься сейчас. Что изменилось?
- Я нашел его.
У сдержанного герцога в долю секунды изменилось выражение лица. Естественно, он знал все об идее фикс лучшего друга. Идее безумной, странной, тайной и в значительной степени позорной для серьезного ученого, даже для авантюриста.
- Я нашел его, Лукас. Я знаю, где находится Авалон.
НЕДЕЛЮ НАЗАД
После отъезда рабочих экспедиции ассистентам пришлось работать намного больше и намного тяжелее. Оба разговорчивых юных историка стали менее общительными, и это полностью устраивало Феликса. С тех пор, как они расчистили последнюю треть стены, находки стали появляться чаще, но стали более банальными, традиционными. Осколки утвари, следы ржавчины, стекло. Несколько костей, но в верхних слоях.
Марсден выпрямился и оглядел раскоп. Контуры алтаря были едва намечены в глыбе глинистой земли, и до следующего года расчищать его было нельзя – он или привлек бы ненужное внимание, или пострадал бы от непогоды и рук вандалов. Не хватило времени и на ступеньки, уходящие влево, и на вдумчивую разработку остатков каменной кладки южной стены.
Пока ассистенты занимались упаковкой находок в крепкие, выстеленные соломой ящики, у Феликса было время еще раз посетить склеп, в котором они и провели в основном эти три недели. Самые ценные находки, найденные и расчищенные им лично, час назад уехали на станцию с отдельным извозчиком и в сопровождении констебля. Остальное имело малую ценность для науки, но было необходимо для восстановления целостной картины.
Покрутив динамо на фонаре, Феликс спустился по приставной лестнице и ступил на каменный пол склепа. Фактически, это была крипта – для обычного захоронения слишком много места, сводчатый полукруглый купол, остатки второго алтаря перед саркофагом. Этот дублирующий, непонятного назначения алтарь ставил слишком много вопросов, на которые пока не было ответов. Чего стоила одна верхняя плитка с надписями на неизвестном языке, напоминающем кельтские наречия. Марсден не был специалистом в этой ветке, но несколько слов мог приблизительно угадать – и это предположение было одной из причин того, что экспедиция была свернута так поспешно.
Три другие плиты были отделены от саркофага – небольшое варварство, но «осквернителем могил» и так быть не слишком-то этично.
Почему бедный, судя по остаткам одежды, монах был захоронен в этом просторном и хорошо скрытом подземном помещении, под часовней, находившейся в самом сердце аббатства? Почему саркофаг из дорогого мрамора, тонкой для того времени работы стоял на постаменте криво? Откуда взялись пять человеческих скелетов, аккуратно размещенных вдоль стен и впереди саркофага?
Услышав внезапный топот и конское ржание над головой, за толщей земли и камня, опытный авантюрист совершенно не удивился, мгновенно погасил фонарь и отошел в угол, ближайший к входу. Когда наверху раздались крики, Феликс нащупал рукоять револьвера, который не снимал с пояса всю последнюю неделю. Но выстрелов не было. А это значило, что наверху тоже люди бывалые, осторожные. Он на всякий случай запомнил голоса – единственную примету, которой располагал.
Феликс очень надеялся на то, что ассистентам хватит ума не позвать его и не полезть в склеп. К счастью, испуганные ребята перестали соображать совершенно, забились в груду ящиков, и спустя полчаса жмурящемуся после темноты археологу пришлось их оттуда извлекать и приводить в чувство. Оставив ассистентов на попечение вернувшегося констебля и живописав ему «грабеж мирной экспедиции», Марсден с почти легким сердцем уехал. Все необходимое он забрал с собой, то, что нельзя было увезти, было зарисовано и подробнейше описано. Казалось, можно было спокойно оставить раскоп с его загадками и отдать его в следующем году более ленивым коллегам.
Причину терзаний он обнаружил позже, уже в поезде, покопавшись в походных словарях и сравнив перерисованные надписи с текстами той эпохи, к которой предположительно принадлежало захоронение монаха. Некоторые слова надписи с алтаря принадлежали к бриттскому, другие не были похожи ни на что. Или были искажены? Но без них надпись теряла смысл, он с трудом разобрал «смерть» и «остров». Складывалось такое впечатление, что это было средство для привлечения внимания к надписи, побуждающее ее расшифровать.
Пока Феликс возился, то так, то этак трактуя надпись, поезд басовито прогудел и тронулся от перрона. Разложив на весь столик свои книги и бумаги, археолог очень надеялся на то, что будет в купе один, но его надежды не оправдались. Спустя примерно час после отправления, он услышал стук с размаху захлопнутой двери и увидел, покосившись над словарем, как на противоположную скамью решительно садится девушка. Хорошенькая, разрумянившаяся то ли от волнения, то ли от бега, с вздернутым носиком и длинными ресницами. Словом, очаровательный чертенок в светло-зеленом, приятного оттенка платье.
- Вы писатель? – внезапно спросила девушка с нажимом, который странно было бы ожидать от такого миниатюрного создания.
- Не думаю, что меня можно так назвать, хотя писать и приходится много, - честно признался Марсден. – А вы…?
- А я пока что ваша соседка по купе, - девушка чинно разгладила юбку ладошками и уставилась в окно. – Скучноватый пейзаж, правда?
- Я как-то не обратил на него внимания, - Феликс обезоруживающе улыбнулся, прекрасно зная цену своему обаянию. Милая соседка по купе могла здорово скрасить оставшиеся часы дороги. Девушка фыркнула и принялась разглядывать его бумаги:
- Значит, вы переводчик?
Прежде чем «сосед» успел ответить, его перебили голоса за дверью купе, где в коридоре встретились несколько человек. С чего бы им гулять по вагону, как по бульвару?
- Господа, не соблаговолите ли помочь? Я ищу мою сестру, она ушла поболтать с подругой в другой вагон и что-то засиделась, а я не могу теперь ее отыскать, - начал негромкий, но уверенный голос. – Она в зеленом платье, блондинка невысокого роста…
- Сожалеем, ничем не можем помочь, - ответил другой голос.
По всей вероятности, первый говоривший был известен девушке – она развернулась к окну еще больше. Второй же был знаком самому Феликсу – это был один из тех незнакомцев, которые без приглашения посетили его раскопки.
Люди за дверью разошлись, но деликатность подвела доктора Марсдена – когда он углубился в чтение, чтобы не смущать «соседку», дверь хлопнула снова.
Как раз в тот момент, когда смещение исправленных от искажений букв сложилось в вымечтанное, выстраданное.
«Авалон».
Он работал всю дорогу, продолжал думать сидя в экипаже, и дома не спал всю ночь, не решаясь поверить – надпись гласила, что в саркофаге лежал последний хранитель тайны пути.
ВОЗВРАТ
У корпуса верхнего махового привода была одна неприятная особенность – он был выгнут из слишком толстого металла. Легированная латунь должна была стать надежной защитой для подвижной части блока, но уж очень жесткой она была, а мастерская, исполнявшая заказ, не придала листу нужного изгиба. Еще пара ударов киянкой по краю – и лист стал больше похож на то, что было нарисовано в схеме, но все еще оставался недостаточно скругленным. А сил не хватало - орудующий молотком мастер, висящий в странной конструкции подвесной люльке, был девушкой, вернее даже подростком, почти девочкой. Чтобы передохнуть, она подтянула свое «седло» в сторону, к сложному блоку передачи, пока еще неупорядоченной путанице из рычагов и будущих шарнирных звеньев. Более тонкая работа, но требующая абсолютного внимания.
Девушка не глядя доставала инструменты из закрепленного у ее ног ящика, и управлялась с ними с ловкостью опытного мастера. Видно было, что такая работа ей и привычна, и нравится – подобную сноровку дает любовь к своему делу, умноженная на часы практики.
Работая, девушка что-то вполголоса напевала, чуть покачивая головой, от чего собранные в высокий хвост волнистые русые волосы гладили ее по плечам.
Она знала, что не одна, и что на нее могут смотреть, но была так увлечена работой и сложным шарнирным узлом, что не обращала на это внимания. А мастерская не закрывалась практически никогда – за домом, в глубине сада, любопытных посторонних глаз не могло быть.
На нее действительно смотрели из дома, из большого окна гостиной.
- Мы начали этот проект поначалу без всякой надежды на успех, в качестве эксперимента. Как полигон для пробы агрегата новой паровой турбины. Я сомневалась в успехе, не скрою. Но потом Эйрин увлеклась…
Лорд Кавендиш поднял руку, символизируя вопрос. Это было не совсем вежливо, но они были давно знакомы по Обществу и некоторым общим проектам…а вот в гостях у леди Блэкмор он был в первый раз.
- Простите великодушно, леди. Мисс Эйрин ваш ассистент?
- Отчасти. Она моя воспитанница, и одновременно мой маленький домашний гений.
Лукас вполне серьезно кивнул. Пока что его больше интересовала машина, видная в полумраке мастерской только частью, одним блестящим боком. Нечто подобное он видел, когда военное министерство пробовало разрабатывать подводные корабли, но продукт секретных верфей выглядел намного менее продуманным. У этого же аппарата была элегантная обтекаемая форма с четырьмя каплевидными выступами (один из них Эйрин только что частично закрыла латунным колпаком), насколько можно было разглядеть, частый пунктир мелких заклепок вдоль боковых линий и большой двигательный отсек, содержимое которого как раз и скрывалось во тьме. Это было самой интересной частью, и Лукас втайне намеревался услышать подробный рассказ об устройстве двигателя. Как химик, он разбирался только в отдельных, смежных сферах физики, а вот к механике никогда не чувствовал пламенного интереса, посему нуждался в разъяснениях.
- Ваш проект выглядит очень внушительно, леди Блэкмор. Я впечатлен до глубины души.
Женщина поднесла ко рту чашку с чаем, скрывая неконтролируемую довольную усмешку.
Леди Ариадна Блэкмор, дочь Гилберта Блэкмора, и тоже талантливый инженер-оружейник, что внезапно для женщины. Владелица лучшей технической частной библиотеки в городе, что тоже не очень-то характерно. И что еще более экстравагантно – незамужняя и самостоятельная, не молодящаяся, без тени кокетства, не желающая смягчать тяжелого темного взгляда хлопанием ресниц, а несколько мрачного выражения лица – деланными улыбками.
А еще - «со странностями», шепотки и смешки о чем циркулировали даже в кулуарах Общества (впрочем, ученые – те еще сплетники). Лукас видал и не такое, поэтому вспышки экзальтированной говорливости списывал на увлеченность, а перепады настроения – на все-таки женскую загадочную душу. Даже если эта самая душа уравновешена холодным и педантичным умом исследователя.
Впрочем, лично герцогу Ариадна вполне приветливо улыбалась, и сотрудничалось им отлично.
- У Эйрин выдающиеся способности, - рассказывала леди Блэкмор, неспешно размешивая чай. – Она прирожденный механик, причем не простой исполнитель, а конструктор, изобретатель. Вы видели наш гидравлический замок? Ее работа. И освещение, которое включается одним центральным рубильником – тоже. И еще очень много прекрасных, удивительных вещей, понимаете?
Лукас кивал, думая о том, как полезны были бы эти приспособления для общественного использования…и как мало шансов этого добиться. Люди стали менее консервативными за минувшие полвека, но такие полезные новинки, как оптический телеграф, к примеру, все равно оставались непризнанными. Ариадна Блэкмор понимала это очень хорошо – поэтому пьезоревольвер, в итоге перекочевавший к Феликсу, был изготовлен только в одном экземпляре.
В мастерской мерно щелкали выпрямляемые соединения и коротко взвизгивала пневматическая отвертка.
- Она сирота, - тихо, нараспев продолжала леди Блэкмор. Оба продолжали смотреть смотрели на что-то увлеченно регулирующую девушку.
- Я подобрала ее в Белфасте, в сиротском приюте. Знаете, эти серые дома с бледными лицами детей в грязных окошках? И сами дети похожи на арестантов. Эйрин была солнечным зайчиком среди этого мрака. И у нее постоянно были полные карманы гвоздей и винтиков, уж не знаю, откуда она их брала. Милый, тихий ребенок. А я… - Ариадна помолчала, запнувшись о следующую фразу. – А у меня год назад умер сын. Ему тоже было восемь. И я осталась совсем одна…
- Взять ребенка из приюта – это в высшей степени благородный поступок, - попробовал немного повернуть линию разговора герцог. – Но вы ее не удочерили?
- Нет. Она была уже достаточно большой, чтобы понимать, где оказалась и кто я ей. Я не придумала ее фамилию, но больше ничего не знаю о ее семье. Честно говоря, я не искала их. О’Рейли – не самая редкая фамилия для Ольстера.
Эйрин в окне отбросила прядь волос с лица и надела защитные очки, до этого висевшие на ремешке у нее на шее. Она явно приступала к какой-то потенциально травмоопасной работе.
Леди Блэкмор чуть подалась вперед. Еще никогда то в ней, что общество деликатно называло «странностями», так не бросалось в глаза.
- Вы к ней привязались, - утвердительно сказал Лукас.
- Как бездомная собака к чужому порогу, - Ариадна вздохнула, с легкой, привычной печалью. – Она мне и дочь, и младшая сестра, и самый лучший помощник. Я так переживаю за нее, сэр Кавендиш. Она недавно серьезно болела…
- Она учится? Вы могли бы попробовать через ваш суфражистский кружок устроить ее в университет…
- Только дома. Я не хочу пускать ее в общество маленьких жеманниц в колледжах для девочек, она впечатлительный ребенок, понимаете… А университет не даст ей ничего, только испортит природный талант, завалит грудами заплесневелых догм…
- Но он может дать ей общество одногодок, - мягко заметил герцог.
- Я ее общество, - Ариадна резко встала. – Пойдемте, я вас познакомлю.
Спустившись на грешную землю со своих технических небес, Эйрин О’Рейли оказалась довольно крепкой и спортивной, но при этом какой-то трогательно беззащитной, как будто светящейся изнутри. Она простодушно протянула герцогу маленькую ладошку, но Лукас блеснул отменным воспитанием и поцеловал ей руку. От работы и перчаток пальцы девушки пахли машинным маслом и теплым металлом, но были мягкими, и если бы не несколько ссадин и перевязанный палец, по ним никогда нельзя было бы предположить, что эти самые тонкие пальчики только что собирали сложный и увесистый механизм.
- Очень приятно, леди О’Рейли.
Эйрин смутилась, и покровительница приобняла ее.
- Лорд Кавендиш – мой друг, Эйрин. И, возможно, он поможет нам с вытравкой оболочки.
Домой Лукас ехал в странно смешанных чувствах.
МЕСЯЦ НАЗАД
Эйрин опаздывала к завтраку почти всегда – она часто читала по ночам, и леди Блэкмор не волновалась, пока не увидела, как девушка с трудом спускается по лестнице, повисая на перилах и зябко кутаясь в шаль. Кашель у нее был совсем слабый, поэтому Ариадна не стала слишком волноваться, но, тем не менее, тут же послала за доктором – сильные простуды лучше начинать лечить как можно раньше.
Старенький врач, когда-то лечивший отца Ариадны, ее собственные хвори еще с младенчества, а потом и ее сына, осматривал Эйрин недолго. И потом почему-то вывел леди Блэкмор за дверь.
- Дорогая моя, - начал он, и его голос вздрогнул. – Мне очень жаль…
Ариадна похолодела.
- Это не простуда. Наша корпорация дала клятву скрывать правду до последнего, но от семьи, к сожалению, не скроешь. Я прошу вас, дитя мое, никому ничего не рассказывайте, и постарайтесь как можно скорее продезинфицировать дом. Это чума…
Женщина глухо охнула, изо всех сил зажимая рот рукой, чтобы не испугать Эйрин. Или чтобы подавить рвущийся крик отчаяния – прошлая эпидемия шесть лет назад забрала ее ребенка, эта хотела отнять…тоже ее ребенка!
Доктор продолжал вполголоса рассказывать о течении легочной разновидности чумы, оттягивая Ариадну за локоть подальше от комнаты. О том, что осталось два-три дня. О пока ограниченном проявлении возможной эпидемии и неизбежной панике в городе, если все его население узнает правду.
Ариадна держалась, пока они не дошли до входной двери, а потом горе и ужас задавили ее невыносимой черной волной. Она упала на колени, и, кажется, кричала, в чем потом была сама не уверена. Но ее рыдания и просьбы о помощи были настолько горькими, что доктор Браун не выдержал.
- Поймите же, упрямица, медицина бессильна! Вам может помочь только чудо!
- Где найти чудо, доктор? – женщина вцепилась в полу докторского сюртука, услышав в голосе врача уже не абсолютную уверенность, но колебание.
- Его может совершить разве что тот, кто смог вылечиться от чумы сам, - в конце концов выдавил доктор.
Уговорами и небольшим шантажом леди Блэкмор добилась заветного имени и адреса, а пожилой врач, почему-то недовольно хмурясь, поспешил ретироваться. А окрыленная Ариадна с превеликой осторожностью тепло укутала Эйрин и усадила в кэб. Искомый человек жил на другом конце города, в более скромном мещанском районе.
Судя по табличке на двери, таинственный чудотворец тоже был врачом. Леди Блэкмор почему-то представляла древнего согбенного старца с белой бородой и с очками на крючковатом носу, хлопочущего в алхимической лаборатории. А ей открыл румяный юноша - правда, в очках, но на этом необходимые приметы заканчивались. Кудри его были светлыми исключительно от природы, а вид был таким свежим и здоровым, что хотелось его ударить.
- Чем я могу вам помочь?
- Спасите мою девочку! У нее чума, только вы можете ей помочь!
Врач дернулся, пытаясь спрятаться в дом и захлопнуть дверь – но не потому, что испугался инфекции. У него был вид загнанного зверя, внезапно вылетевшего прямо на охотников.
Но нет такого человека, который мог бы отделаться от Ариадны Блэкмор.
Через час успокоившийся доктор (Юджин, сказал он, просто Юджин) осмотрел Эйрин, и, устроив ее на кушетке, увел леди Блэкмор на террасу заднего двора.
- Откуда вы узнали обо мне? – без долгих предисловий начал молодой врач, и у Ариадны от надежды замерло сердце. Она не ошиблась, это был тот самый человек.
Женщина кратко пересказала события дня, которые привели ее на этот порог.
- Скажите, как вы это сделали? Как вы победили чуму? Вы сможете вылечить Эйрин? – с такой искренней верой взмолилась Ариадна, что врач отвел взгляд, не выдерживая.
- Я ничего не смогу сделать ни для вас, ни для кого-то еще, - медленно начал он. – Благо, вам это и не нужно… Выслушайте меня, леди Блэкмор. Прежде чем задавать ваш последний вопрос – выслушайте.
Едва держа себя в руках, женщина молча смотрела на него, в ожидании. Она почти ничего не понимала в происходящем от волнения, но какая-то часть ее разума не могла остановить спокойный анализ событий. Почему врач, сумевший победить самую страшную болезнь последних веков, ведет себя как скрывающийся преступник? Почему он отказывает пациентам, готовым идти на любые условия и платить любые деньги?
- Я не смог победить чуму. Вас обманула легенда, которую создали несколько моих коллег, которые ставили мне диагноз… Нет, погодите, это не то о чем вы подумали. Диагноз был верным. Просто… о черт, как это сложно все…
Ариадна, которую невозможно было сломить до конца, строго сдвинула брови, и врач мгновенно рассыпался в извинениях за неподобающие выражения при даме.
Когда Юджин наконец решился, она уже была готова услышать что угодно – кроме того, что услышала.
- Я…понимаете…я «победил» чуму весьма своеобразным образом. Я… умер.
Леди Блэкмор несколько мгновений стояла окаменев, изумленная, а потом с горестным стоном опустилась на первый попавшийся стул. Из того, что она произнесла следом, самым пристойным было «черт побери», а нескольким выражениям дочери (и внучки, и правнучки, раз уж на то пошло) оружейника мог бы подивиться портовый грузчик.
- Драугр, - в итоге выдохнула обессиленная женщина, закрывая пылающее лицо руками. – Вы драугр, а у нас нет надежды…
Она мало знала о немертвых, живя в замкнутом кругу научного сообщества и немногих знакомых, охраняемая сперва суровым нравом отца, а потом своей славой чудачки (и точно таким же нравом, собственно). Единственным ши, которого она знала, был профессор Найтингейл, в котором узнать ондена мог только опытный специалист – естественно, когда профессор находился вне воды. Но на заседаниях Совета, с другой стороны, не так часто идет дождь или устраивают купание в бассейне.
Все, что она знала – драугры были не рожденными ши, а обычными людьми, которые оставались живыми умерев. Естественно, не совсем живыми.
- Послушайте, я все равно человек. И врач! - обиделся Юджин. – И я могу со всей ответственностью заявить, что не могу помочь вам – но вам и не нужна моя помощь. У вашей девочки начало острого бронхита…вы меня слышите? Леди Блэкмор, что с вами? Вы смеетесь?!
ВОЗВРАТ
- Мы, женщины, живем так скучно, - с нескрываемым ядом в голосе вздохнула Целестина и побарабанила пальцами по подоконнику, на котором гордо восседала, закинув ногу за ногу. – Нас ограничивает так много условностей, столько предрассудков… Мэриан?
Верная последовательница, пристроившаяся на козетке у ее ног, вытянула из сумочки плоскую коробку, оказавшуюся портсигаром, и протянула своей Целестине. Та недовольно скривилась при виде обернутого в воздушный кружевной платочек портсигара, но ничего не сказала по этому поводу. Ей было душно и уныло среди обычных посетительниц леди Уортингтон, предводительницы лондонских суфражисток. Или, как они сами себя называли, «сестер Дианы». Пафоса им было не занимать.
Девушка зажгла сигарету и с удовольствием затянулась. Ее бравое войско, конечно же, тут же последовало ее примеру, но по их перекошенным лицам было видно – табак был для них символом протеста, а не наслаждением.
- Наши возможности, даже у тех, кто обеспечен материально, куда меньше тех, что открываются перед мужчинами даже из самых нищих слоев, - продолжала Целестина, ставя туфельку на спинку козетки, и этим вызывая восхищенный вздох окружения. – Мы заложницы нашего пола и статуса!
Она не понимала, что притягивает этих женщин в подобное общество. Ни одна из них толком не понимала, что вкладывается в понятие «гражданские права». Возможно, некоторые понимали под этим право заговаривать с мужчинами первой? Страшное же слово «эмансипация», как они твердо верили, значило смелую длину юбок на два пальца выше щиколотки и право голоса (совещательное) при выборе жениха. Громкие фразы влекли их, как открытый огонь мотыльков. И с ними было невыносимо скучно.
Все эти дамочки, как совсем молоденькие, так и зрелые матроны, увлеченно читали романы. Что давало хлеб, славу и благодарную публику мисс Целестине Биггс, наловчившейся клепать по роману в полгода – в основном о судьбах римских патрицианок, из-под тог которых явственно выглядывали шлейфы современниц. Добавив в повествование несколько ситуаций, в которых героиня громко говорит о своих чувствах или первой обнимает героя, можно было превратить сентиментальный пуританский пеплум в назидательное чтиво, обладающее ровно той долей «эмансипе», которую публика вроде «сестер Дианы» обожала. Более серьезные произведения пользовались куда меньшей популярностью. А ведь она могла бы и так…
Внизу раздавались взрывы аплодисментов и зычные возгласы леди Уортингтон, и не смолкал оркестр – там, в саду, проходил благотворительный аукцион в пользу детских домов. Мероприятие еще более унылое, с точки зрения Целестины, чем обычные сборища по четвергам.
- Я всегда хотела стать журналисткой, - писательница рассуждала, медленно выдыхая ароматный дым и стряхивая пепел вниз. – Это самая интересная профессия из тех, где нужно работать пером. К примеру, последняя забастовка рабочих в Ливерпуле. Разве о ней написали что-то по-настоящему толковое? А все потому, что журналисты боятся ездить в центр событий и довольствуются слухами.
- И ты бы не испугалась, Тина? – на правах приближенной, интимно поинтересовалась Мэриан, все еще созерцая свое божество снизу вверх.
- Страх - это естественное выражение желания жить, и его преодоление только закаляет силу духа, - не задумываясь, ответила та крепкой банальностью.
Кто-то ахнул и зашуршал блокнотиком, записывая цитату.
- Простите, но это демагогия, - неожиданно раздался незнакомый голос. Мисс Биггс была более чем удивлена – в этом доме с ней никто не спорил.
Незнакомая брюнетка, застегнутая под горлышко, достала собственный маленький портсигар, щелкнула зажигалкой и закурила - не морщась, как «сестры Дианы», но и не делая этого показательно, как Целестина. Брюнетке было под сорок, и она не выглядела ни наивной простушкой, ни роковой кокеткой, ни благообразной мамашей семейства.
Не сумев классифицировать незнакомку, писательница почувствовала легкий интерес.
- Что вы понимаете под демагогией? Мысли, которые не вписываются в вашу систему ценностей? – такую пикировку Целестина могла поддерживать часами.
- Мысли, которые вписываются в любую систему, - поправила незваная собеседница и замолчала, глядя куда-то в вечернее небо.
При ней мисс Биггс не хотелось вещать. Казалось, что эта странная особа с пронзительно мрачным взглядом видит ее насквозь. И относится к увиденному без восторга.
Незнакомка быстро докурила и ушла, не попрощавшись.
- Вы знаете, кто это? – поинтересовалась Мэриан у подруги. Та закатила глаза.
- Это леди Блэкмор, самый смертоносный синий чулок во всем королевстве. Ее отец делал оружие, и она теперь занята тем же самым. Одна из десятка женщин в Королевском обществе. Сухоцвет, одним словом.
Наградив удалившуюся даму такой уничижительной характеристикой, девушки продолжили болтать об оперной премьере, параллельно ожидая от предводительницы новых истин.
А Целестине стало еще тоскливее. Единственный раз за время всех этих бесполезных собраний кто-то заинтересовал ее ходом мысли.
Она вполне могла бы выбрать иной род деятельности, но ее всегда тянуло к тому, что она про себя называла философией. Не при ее жизни было увлекаться рассуждениями, но она ничего не могла с собой поделать.
Ариадна Блэкмор не слышала той нелестной «рецензии» на себя, а если и слышала бы, то презрительно проигнорировала бы. Касательно местных дам она не обольщалась. Она не была любительницей светских раутов, да и по своему положению в обществе не могла претендовать на присутствие в лучших домах. Единственным, что могло заставить ее нарушить свое счастливое и продуктивное затворничество, были открытые благотворительные мероприятия особого типа. Она всегда с особым вниманием относилась к детским домам и их попечению. Место, где она нашла маленькую Эйрин, стало таким сильным и ярким впечатлением, что теперь Ариадна не могла быть равнодушной.
Сам аукцион ее интересовал крайне мало, и купленную картину она даже не собиралась забирать. Главное, что маниакальное следование нормам чести, характерное для леди Уортингтон, гарантировало – деньги не попадут в чужие руки, не будут украдены или растрачены. Возможно, еще кто-то из сирот получит образование.
Группка девушек в окне второго этажа позабавила леди Блэкмор, но не более того. Она думала о более насущных вещах: к примеру, о заказе Эйрин, за которым нужно было заехать в скобяную лавку (в то время как нормальные девушки мечтают о новых нарядах, Эйрин О’Рейли не может спокойно пройти мимо «железяк»). И о том, что пообещал лорд Кавендиш, услышав их на два голоса исполненное описание проблемы с окислением некоторых деталей. Кажется, задача увлекла его. Ариадна вообще любила вести с ним общие проекты, он был надежным человеком. Не то что его товарищ, которого она пару раз видела на закрытых приемах у герцога, а как-то с удивлением обнаружила в зале, где заседал совет Общества. Красивый, легковесный авантюрист, бабник, ветреный прожектер – словом, все то, что она не выносила в людях.
Она уже собиралась уходить, когда в прихожей ее окликнула Целестина Биггс.
- Постойте…вы же леди Блэкмор, правда? – девушка смотрела вопросительно и немного смущенно, уже без тени прежнего апломба. И с ней не было никого из ее приспешниц.
- Да, - легко согласилась Ариадна. – И все то, что вам обо мне наговорили – тоже правда.
- Это все не имеет значения, - быстро отмахнулась собеседница. – Простите, я на самом деле совершенно не знаю зачем вас задерживаю, я просто хотела еще раз поговорить с вами…и, наверно, извиниться.
- Вам не за что извиняться, мисс Биггс. Доброй ночи, - вежливо, но достаточно холодно отозвалась леди Блэкмор, жестом указывая швейцару открыть дверь.
Ее действительно очень позабавила эта девчушка, явно находящаяся не на своем месте, и, несмотря на кажущуюся встроенность в группку суфражисток, чужая им и далекая от них. И еще что-то с ней было не так, но перекинуться парой слов было мало, чтобы понять.
Некоторые вещи Ариадна о людях просто знала, чувствовала сразу же и все.
ЧЕРЕЗ ЧАС
Приличной девушке нельзя передвигаться по городу пешком, поэтому Целестина Биггс, у которой были особые планы на вечер, велела кэбмену проезжать вдоль Черч-стрит помедленнее. Переулок, который она присмотрела для своих целей, был достаточно темен и глубок, чтобы в него могла войти успешная писательница, а выйти бедная гувернантка. Отсвета единственного близкого фонаря вполне хватало для того, чтобы это нехитрое превращение было быстрым и удобным. Одежду она припрятала несколькими днями раньше. Все шло как по нотам – она бесшумно выскользнула из кэба и скрылась в полумраке узкой улочки.
Целестина была совершенно уверена в том, что все нормально, и в том, что в избранном закоулке она одна, пока в полураспущенную спинную шнуровку ее платья не уперся холодный ствол оружия.
- Медленно отойдите от стены, мисс, - вежливо предложил мужской голос. О, она знала его. Она слышала этот приятный бархатный голос несколько раз, последний – в поезде, за дверью купе. В этот раз голос был немного материальнее – человек в черном плаще и такой же глубоко надвинутой шляпе. И с револьвером.
- Чего вы от меня хотите? Кто вы такой? – с ледяным спокойствием спросила Целестина.
Она бывала и в таких переделках, и всем опытом и инстинктами знала, что этот соперник опаснее многих других, и что нет смысла пытаться ему врать. Она чуяла палача. И палач неторопливо шел по кругу, в центре которого была жертва.
Правда, при надобности она могла продать свою жизнь очень дорого.
- Разумно, что вы не разыгрываете святую невинность, леди.
- Я журналистка и ничего не боюсь! – гордо задрав нос, заявила девушка. Это не сработало, но попробовать она была должна.
Незнакомец снова двинулся по кругу, продолжая оттеснять ее дальше от дороги. Оба прекрасно понимали – зачем. Вечерняя Черч-стрит была не тем местом, где не заметят выстрел.
- Вы никакая не журналистка. И не писатель. И такая же мисс Целестина Биггс, как я папа римский, - насмешливо продолжал он. Вообще какая-то тень насмешки постоянно звучала, пока он говорил – тень, эхо, будто легкий оттенок, в котором было что-то от безумия.
- И кто же я? – девушке приходилось вертеться вокруг своей оси, чтобы не упустить охотника из виду. Он пугал ее, даже ее – видавшую куда больше, чем можно было предположить. И он это знал и с удовольствием пользовался этим.
- У вас много имен, мисс, - он смеялся, черная тень на закопченной стене, ловец. – Только за то время, пока я за вами наблюдаю, вы были Вэл Мэннингтон, наследницей американского газетного магната. А еще Еленой Павловной, русской княжной побочной ветки. И «Бейби Кэт» в одном пикантной кабаре, куда часто заглядывал помощник военного министра…назвать ли мне адрес этого милейшего заведения с красными шелковыми стенами?
- Стойте! – выкрикнула она, теряя самообладание. Он не мог знать, никто не мог знать так много! Ее следы заметали такие специалисты, имен которых не знали даже их наниматели! Она сама была опытным профессионалом, в конце концов!
- Вы французская шпионка, - продолжал ловец, подходя ближе. Теперь девушка видела его лицо – смуглое, как у ацтека лицо, немигающий взгляд. И – смешливые морщинки в уголках глаз, на самом деле говорящие о совершенно ином. Тренированная память и обостренная внимательность позволили ей заметить и это, и то, что его левая рука была странной, что-то в ней было не так, как не должно быть у людей.
- Сейчас шпионка. А еще вы не человек, а пикси. И я сначала получил приказ поймать вас и препроводить в тюрьму, а сегодня утром – важное дополнение, согласно которому у меня есть право казнить вас на месте…Тиана.
Настоящее имя шокировало ее уже не так сильно, как то, что он знал о ее природе ши. Это она скрывала тщательнее всего, хотя пикси сложнее спрятаться среди людей, чем водным, к примеру. Но и намного легче, чем огненным, плохо себя контролирующим.
Щелкнул взведенный курок, и девушка поняла – он не промажет, даже если она попробует применить что-то из своих фокусов. Он не только агент королевской контрразведки, а ловец таких как она, специально тренированный и, возможно, устойчивый к воздействию на психику.
Неожиданно черная тень вздрогнула, и выстрел так и не прозвучал.
Возле переулка остановились прохожие, и, кажется, их тоже заинтересовал укромный темный провал этого тупика, в котором можно было скрыться от любопытных глаз.
- Послушайте меня, доктор Марсден, я не уверен в том, что моя квалификация соответствует… - жалобно уговаривал один.
- Юджин, прекратите себя недооценивать, - уверенно возразил более низкий голос. – Вы отличный врач, у вас есть опыт работы в условиях экспедиции, и…и вы единственный ши, на которого я могу положиться.
- Хорошо хоть не единственный ши, которого вы знаете, - проворчал собеседник. – Так как-то более лестно.
Двое вошли в переулок, и остановились в самом его начале, за углом, обсуждая что-то вполголоса. Эхо не давало расслышать что, а еще у девушки бешено колотилось сердце, и она видела только пристальный темный взгляд – и человека, и дула оружия, один на двоих.
Тиана прижалась к стене и от той что-то отпало, возможно кусок штукатурки, произведший, однако, оглушительный в тишине шум.
- Эй, кто здесь? – окликнул называемый доктором Марсденом. Сделав несколько шагов вперед, он увидел однозначно тревожную картину: странный долговязый человек в черном держит на прицеле маленькую испуганную девушку. Дальше события развивались еще быстрее.
Щелчок – и картина изменилась. Охотник целился не в девушку, а в незваных гостей. Один из них прижался к стене – не испуганно, а как человек привычный к стрельбе и умеющий уйти с линии огня. Второй ответно целился в ловца каким-то невообразимым оружием, отдаленно похожим на револьвер, но с коротким стволом и слишком крупным и угловатым резным барабаном, в котором клокотал электрический разряд.
Левая рука агента держала девушку за плечо, и Тиана чувствовала неживой холод жестких пальцев и краем глаза видела тусклый металлический отблеск из-под задравшегося рукава. Наверняка это же увидели и те двое, судя по тому, как изменились их взгляды.
Тиана осталась на месте, решив не кричать, не дергаться и не изображать гризетку в беде. Она узнала человека со странным оружием, и он узнал ее, хотя они просидели в одном купе едущего в Лондон поезда совсем немного времени.
- Поговорим? – предложил доктор Марсден, с любопытством разглядывая Тиану и агента.
ВОЗВРАТА НЕ БУДЕТ, ТОЛЬКО ВПЕРЕД
- Итак? – начал Лукас Кавендиш, опираясь подбородком на сцепленные руки.
- Если вы согласны меня выслушать, господа, - пожал плечами Феликс. Сидевшая с ним рядом Ариадна кивнула, обозначая свою позицию. Они только что увлеченно спорили с археологом, до крика и хрипоты, а потом внезапно объединили силы против вмешавшегося в перебранку Юджина.
- Доктор Кимбэлл? – герцог любезно продолжил исполнять обязанности секретаря собрания. Смущенный Юджин закивал, больше не подавая голоса.
Тиана (официально еще отзывавшаяся на «Целестину») и мрачный как ночь агент, представившийся Мэттью, сидели рядом и почти никак не демонстрировали еще не развеявшегося осадка недоверия друг к другу.
- Извините, - неуверенно подняла руку Эйрин, усаженная суровой покровительницей в угол «потому что нечего». – Так все же, что вы хотите нам рассказать?
- О, - Феликс откинулся на спинку стула и оглядел всех собравшихся, хитро по-кошачьи жмурясь. – Сейчас вы все узнаете.
@темы: fanfiction
-
-
24.05.2014 в 02:38Прочитал на одном дыхании, прожил. Хочу еще.
Спасибо.
-
-
24.05.2014 в 10:48-
-
24.05.2014 в 22:40-
-
24.05.2014 в 23:58-
-
09.04.2015 в 00:20Здорово кааааак*_*